Цыганки расхохотались:
— Она не понимает! Посмотрите-ка на нее! Родила ребенка и не понимает!
Старуха повернулась к кровати, застланной грязным покрывалом.
— Давай, клади ребенка сюда.
— Не надо, не надо, — слабо отозвалась Ганга, находясь все еще под гипнозом цыганки.
— Эй, Аша! — кликнула толстуха. На ее зов явилась согнутая молчаливая женщина. — Возьми ребенка! Она сама его принесла. Надо только поменьше его кормить, а то он вон какой толстый. Мало будут подавать милостыню, если ребенок раскормленный.
Обезумев от ужаса, Ганга прижала к себе Рао. Никто не смог бы вырвать малыша из ее рук.
— Отпустите нас! Ведь вы же тоже женщины и у вас есть дети! Отпустите! Возьмите все, но не забирайте ребенка!
— Да кто тебя держит! — разозлилась цыганка. — Иди куда хочешь, только сначала заплати мне! Рассчитайся за все. Эй, Миро! — позвала она. — Иди сюда!
Вошел огромный верзила со шрамом через всю щеку. Вытирая испачканные кровью руки, облепленные куриными перьями, он уставился на женщину.
— Миро, как ты думаешь, сколько дадут за эту девчонку?
— Сорок рупий, не меньше!
Из-за его спины вынырнул юркий парень с косой челкой на лбу. Он сунул руку в карман и вытащил сложенную в несколько раз купюру.
— За такую красотку даю сразу пятьдесят!
— Она твоя! — гаркнула старуха. — Забирай вместе с ребенком, но верни через час.
Парень схватил Гангу, жадно оглядывая цепкими глазками, и потащил из дома. Она закричала, но никто даже не повернулся в ее сторону.
— Иди, иди, — бросила старуха, — начинай работать, дармоедка. Да старайся получше, не то я тебя накажу! Подумаешь, недотрога какая!
Девушку выволокли на улицу и потащили в сторону темнеющих сараев. Она кричала, звала на помощь. Никто из оборванцев, греющихся у костра, даже не поднялся. Кто-то передразнил ее и разразился грубым хохотом.
— Я заплатил за тебя деньги! — бормотал парень. — Теперь ты принадлежишь мне!
Ганга поняла, что ей никто не поможет. Надо спасаться самой.
Она извернулась и впилась острыми зубами в руку сластолюбца, прокусив ее до крови. Тот дико заорал, отпустив Гангу.
Прижимая к груди ребенка, женщина бросилась в темноту куда глаза глядят.
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
Тихо и величаво Ганг нес свои воды, серебрясь под яркой луной. Ночью он отдыхал от тысяч паломников. На берегу никого не было, лишь горел костер, возле которого ничком лежал бородатый и длинноволосый человек.
Пламя играло красными отблесками в реке, отсвечивало от полированных ступеней храма, выходящих прямо из воды. Возносящиеся ввысь колонны с ажурными башенками исчезали в ночной мгле.
По берегу брела женщина с грудным ребенком. Видно было, что она уже выбилась из сил. Наткнувшись на ступени, женщина припала с ним в изнеможении.
Человек у костра пошевелился и поднял лохматую голову.
Ганга прикрыла глаза, отдыхая от погони. Здесь, на ступенях древнего храма, она надеялась скоротать ночь, чтобы утром выбраться из этого проклятого города.
Внезапно совсем рядом с ней раздался шорох. Она открыла глаза и увидела страшного, обросшего человека, склонившегося над ней.
— Ай! Не трогайте меня, прошу вас!
— Не бойся меня, я сторож этого храма! — поспешил успокоить ее бородач. — Как вы здесь оказались?
— Господин, мне некуда идти. Позволь мне отдохнуть немного на ступенях.
— Как тебя зовут?
— Ганга.
Человек расхохотался, блеснув полумесяцем белых зубов:
— Это интересно — храм стоит на берегу Ганга, а на ступенях его — красавица Ганга! Конечно, ты можешь здесь остаться. А ты не испугаешься — говорят, тут водятся духи?
Женщина осторожно высвободила руку, поправила край завернувшейся пеленки:
— Духов я не боюсь, мне страшны живые люди!
— Ладно, я обойду храм, а ты ступай к костру. Ночи сейчас холодные, как бы твой ребенок не простыл.
Он помог ей встать. Ганга подошла к пылающему огню. Сторож уступил ей свою чарпаи — деревянную лежанку, переплетенную ремнями, а сам ушел куда-то в ночь. Женщина легла и сразу же провалилась в забытье…
На рассвете к священной реке потянулись люди. Ганга прошла мимо них, размышляя о своей незавидной участи — она лишилась всего: деньги, документы, узел с вещами — все это осталось в лапах воров. Она спасла самое дорогое — своего ребенка и еще конверт с адресом Нарендера — он был завязан в край ее покрывала.
Что же делать дальше?
На уходящих в воду ступенях стоял святой человек — брахман с белыми полосками краски на лбу. Он совершал традиционное омовение, набожно прикрывая глаза и шепча что-то про себя.
Вот кто может ей помочь!
Ганга подошла к брахману, умоляющим голосом проговорила:
— Помогите мне! Я должна добраться до Калькутты, но не знаю, как туда ехать. Скажите, на какой поезд мне надо садиться?
Пожилой жрец ничуть не удивился вопросу незнакомой женщины.
— Сама ты не найдешь. Я бы мог отвести тебя, но у меня сейчас служба.
Женщина расстроилась. Внимательно посмотрев на нее, брахман сказал:
— Знаешь что, мы вот как сделаем: сейчас я отведу тебя в мой дом, ты там отдохнешь, пока я буду в храме, а потом мы вместе пойдем на вокзал. Ну как, согласна?
— Конечно! — воскликнула повеселевшая Ганга. — Я вам очень благодарна! В городе так много плохих людей, а я еще не умею разбираться.
— Вот как? — удивился жрец, жестом показывая ей дорогу. — Откуда же ты приехала?
— Я живу в горах… — сказала она, разглядывая улицу, по которой они проходили.
Ганга не заметила, что сзади за ними шла какая-то женщина, старательно закрывающая лицо накидкой.
Дом брахмана находился неподалеку. Он был чистенький и опрятный, с ухоженным цветником и фруктовыми деревьями.
— Заходи, заходи, — радушно предложил жрец, пропуская гостью в комнату.
Здесь стоял сильный запах сандалового дерева и благовоний. Вдоль стен стояли горшки с цветами.
— Положи ребенка на кровать и сама отдохни, — ласково проговорил он, закрывая дверь на ключ.
Ганга посмотрела и ужаснулась — как переменилось лицо святого человека. Будто он снял маску и обнажил истинную страшную сущность.
— Зачем… Зачем вы заперли дверь?
Он двинулся к ней, расставив руки. Теперь в его намерениях трудно было усомниться.
— Затем закрыл, чтобы нам не помешали! Ха-ха-ха!
Жрец бросился к ней, обхватил сзади и потащил на низкую лежанку, посапывая от усилий.
— Отпусти меня! Я думала ты честный человек! — кричала несчастная. — А ты такой же негодяй, как и другие!
Она отбивалась, но жрец был хотя и пожилым, но все же мужчиной. Вернее, он был мужского пола.
— Я тебя отпущу и денег на дорогу дам! Чего ты ломаешься, все равно никуда не убежишь! Ведь ребенок твой здесь, у меня!
Ему удалось повалить Гангу, несмотря на отчаянное сопротивление. Видимо, у него был большой опыт.
Вдруг раздался спасительный стук в дверь.
— Откройте, полиция!
В этом не приходилось сомневаться — в дверь стучали дубинками.
Брахман так растерялся, что выпустил пленницу. Рыдая, Ганга добежала до дверей, повернула ключ в замке.
В комнату ворвалось несколько полицейских. За ними вошла та самая женщина, что следовала за Гангой и брахманом от самого храма.
— Как ты здесь оказалась? — отрывисто спросил старший полицейский. — Ах ты старый греховодник, ты что тут устроил? Ну мы с тобой сейчас разберемся!
Рао, безмятежно посапывающий на кровати, внезапно проснулся и подал голос, разразившись неистовым криком.
— Это еще что? — удивился полицейский. — Чей ребенок, твой? Забирай его и пошли все вместе в участок. Там разберемся, кто прав, кто виноват.
Незнакомая женщина, прижавшаяся к дверному косяку, сделала знак Ганге. Когда та приблизилась, женщина еле слышно прошептала:
— Прошу, не говори полиции!
Ганга подхватила ребенка и пошла вслед за остальными. Старший полицейский шел сзади и с нескрываемым удовольствием подбадривал дубинкой отстающего брахмана.