Панджим, столица Гоа, просыпался. С шумом отодвигались складные решетки лавок.
Речка Мандави медленно вползала в океан, мерцающий густой синевой. Белые чайки с пронзительно тоскливым криком кружились над судами. Рыболовецкие катера и лодки черными пунктирами удалялись к горизонту, где океан превращался в небо, а небо в океан…
В шестнадцатом веке португальцы, обогнув мыс Доброй Надежды, ступили на зыбкий золотой песок Малабара. Они искали в Индии золото, драгоценные камни, пряности. И нашли их в изобилии…
От Панджима рукой подать до Старого Гоа, где среди католических церквей на массивном пьедестале возвышается бронзовая фигура человека в широком жабо и длинных чулках, заправленных в короткие, зауженные книзу штаны. Это великий португальский поэт Луиш ди Камоинш, или Камоэнс. Путешествие сюда он совершил на кораблях Васко да Гамы. В поэме «Лузиады» он описал эту экспедицию и гневно заклеймил колониальные авантюры и бесчеловечные действия пиратов Афонсу д’Албукерки — вице-короля португальских владений в Индии, основавшего колониальную империю в Гоа.
Утреннее солнце поблескивало на смуглых улыбающихся лицах женщин, торгующих рыбой, утомленно замирало в складках их цветастых сари и вспыхивало на золоте крестов католических церквей, построенных в тесном соседстве с индусскими храмами.
Хари стоял у статуи Сарасвати — богини просвещения и внутренне помолился ей, прося богиню помочь ему поступить в Индусский университет в Варанаси.
Гоа — райский уголок индийской земли с крутыми скалами и пляжами, санаториями, отелями, домами отдыха…
На двух пляжах здесь обосновались западногерманские нудисты. Хари был удивлен, увидев скопление людей, одетых, как члены индийской секты дигамбары-джайны, «в пространство», между распростертыми телами которых свободно расхаживали гоанцы, уже привыкшие к голым, без «фиговых листков» на срамах, нудистам, продавая им «Кэмпа-Колу» и фрукты. В лицах этих продавцов нередко угадывались черты потомков Афонсу д’Албукерки, который несколько веков назад, приближаясь к Малабарскому побережью с командой матросов, вдыхал пьянящие ароматы флоры Великого Бхарата, принесенный ветром, дувшим с материка. Ноздри завоевателей хищно раздувались, а сердца хмелели. Ветер странствий кружил головы, надувая паруса…
Оставляя за собой горы трупов местного населения — маратхов, португальцы врывались в джунгли, пробираясь сквозь заросли лиан и орхидей, опасаясь засад, змей и хищников. Обдирая чулки и кожу о колючки кактусов и диких роз, они попадали в капканы плетей диких огурцов и помидоров; пригибались под градом сыпавшихся на них кокосовых орехов, бананов, манго, которыми их забрасывали обезьяны-гульманы, или хануманы, обитавшие в джунглях в несметном количестве.
Незваные пришельцы захватили «приют спокойствия, трудов и вдохновенья» — великолепную деревеньку, состоявшую из нескольких десятков бамбуковых хижин — Мумбаи, названную маратхами в честь своей богини Мумба-Деви. Мумбаи находилась в подлинном раю пальмового леса. На месте этой деревни стал разрастаться город, превратившийся ныне в супер-город Бомбей, возвышающийся на фоне голубого неба и лазури Аравийского моря…
Хари расстегнул пуговицу рубашки. Легкий ветерок освежил грудь. На вид ему было не более двадцати лет. Он был крепок, статен, широк в плечах, среднего роста. Небольшая густая и курчавая бородка, черная, как смоль, и такие же волосы обрамляли его волевое и скуластое лицо… Хари приехал в гости к другу своего отца, господину Вишнанатху Лаванде — адвокату суда Союзной территории Гоа. Лаванде отдал свою молодость за освобождение Родины от колонизаторов. Когда-то вместе с отцом Хари, Рамесом Шривоставом, он учился в Индусском университете… Отец Хари университет не закончил: он был призван в элитные правительственные войска и служил в Дели.
Молодой человек вошел в кабинет к господину Вишнанатху. Тот сидел за маленьким письменным столом, обложенный всевозможными папками, сухощавый, немного медлительный, виновато улыбающийся. На нем был серый ширвани с накладными карманами. Хари, сложив лодочкой ладони у подбородка, традиционно поклонился. Лаванде встал. Хари был взволнован: еще бы, перед ним была легендарная личность!
— Получил твою телеграмму! — воскликнул адвокат. — Не все так плохо. Ты молод, красив, — Лаванде окинул парня острым взглядом, — вылитый отец! Воин! Пенджабец! Сикх! — и по его лицу медленно расплылась улыбка, а глаза оживились. — Рад, рад! Садись! — хозяин указал сыну своего друга на стул.
— Я хотел бы, господин Вишнанатх, продолжить учебу в университете… — начал Хари, усевшись на жесткий стул.
— Желание похвальное, — потер руки Лаванде, — однако, молодой человек, надо все хорошенько взвесить… Почему бы тебе не быть поближе к отцу? Ведь он в отставке. У тебя, как мне известно, еще два брата?
— Да. Младшему, Раджешу, семь. Старшему, Говинду, — девять.
— Замечательно! Кстати, Рамес говорил мне, что старшего назвал в честь последнего гуру Сикхов Говинда Раи Сингха! Это прекрасно! — Лаванде посмотрел в окно. Его взор заполнил голубой простор океана. Он внимательно посмотрел на Хари: молодой человек ему понравился. Затем негромко сказал: — Тебе, Хари, надо подумать. Важно выиграть время. Тебе бы следовало… вот как бы я поступил на твоем месте: поехал бы домой, подготовился к экзаменам и сдал бы их экстерном. И через полгода ты — бакалавр. Здесь же тебе придется погубить еще два года, грызя гранит наук. Бомбей ближе к твоему дому, чем Варанаси. Да, и подумай об экономике! — Вишнанатх лукаво улыбнулся. — Там ты и работу найдешь себе без труда. Послушай меня, Хари! А университет не уйдет от тебя, — адвокат дружески похлопал парня по плечу.
Хари опустил голову. Он раздумывал. Ему было стыдно возвращаться домой, где придется сознаться отцу в том, что его отчислили. Зная нрав отца, Хари поежился и встал.
— Спасибо, господин Вишнанатх, за умный и резонный совет. Я подумаю.
— Вот и хорошо! Ты человек, я вижу, способный, волевой. Колледжа тебе будет достаточно, чтобы стать хорошим юристом. Надо любить свое дело и свой народ, остальное приложится, молодой человек. Я завидую тебе! У тебя все впереди… Дерзай же, Хари! — Лаванде встал и пожал ему руку. — Поживи пока у меня, я тебя не тороплю. А ты сообщил отцу, где находишься? — вдруг спохватился он.
— Конечно.
— Вот и отлично, — успокоился хозяин.
Хари откланялся и покинул офис адвоката и известного человека. Выйдя на улицу, он сел на автобус и отправился в аэропорт. На душе у него стало необыкновенно легко, словно у путника, томимого жаждой, который наконец-то испил родниковой воды.
Он купил билет на самолет до порта Даман, расположенного севернее Бомбея, в трех километрах от которого находился его родной городишко, районный полугород, полудеревня, милый и добрый.
«Хороший друг у моего отца!» — думал он, широко шагая по тесным улицам города.
Хари гордился отцом, собой и был рад, что скоро увидит его и своих младших братьев, которых любил безумно, воспитывал их и рассказывал им об истории Индии, читал сказки, эпос, учил петь народные песни и всему тому, что знал сам или же читал.
На склонах Западных Гат под жарким солнцем млели вечнозеленые леса. Сандаловые деревья высотой до пятидесяти метров, увитые орхидеями и лианами, распространяли свежесть и спасительную тень. Хари вернулся в Панджим. Когда он вошел в дом Лаванде, слуга протянул ему телеграмму, край которой был загнут таким образом, что закрывал текст. Сердце молодого человека екнуло. Он быстро отвернул край телеграфного бланка… Руки его задрожали: умер отец! Кровь ударила в голову, в глазах поплыли круги. Хари глубоко вдохнул воздух и прислонился к стене. Слуга принес ему кофе.