Любовное пламя сжигало Хари, который даже забросил подготовку к экзаменам и ослабил бразды правления в своей семье.
Мальчики шли проторенной дорогой: они неплохо учились и выполняли домашние обязанности, но все же с тревогой поглядывали на старшего брата, мысли которого блуждали далеко за пределами дома.
Бдительные соседи то и дело подшучивали над малышами:
— Вот женится ваш братец, а невестка, того и гляди, завладеет всем домом и выгонит вас не улицу!
Но Говинд и Раджеш не реагировали на эти замечания, они знали, что брат любит их больше всего на свете!
Хотар, жрец, в присутствии шестнадцати брахманов, как это бывает на празднике первых плодов во время шраута-жертвоприношения, зычным голосом произносил гимны из «Ригведы». Закончив чтение, он сильно и пронзительно провозгласил вашат, обозначающий окончание мантр.
Хари и Сима в свадебных одеяниях сидели у алтаря. Дым от агарбатти волокнисто расстилался над собранием. Изящными движениями рук цвета вощины брахман взял скалку из смоковницы, как символ мужского начала, и плаху из мимозы — шали, то есть женскую половику и принялся возжигать огонь, который ярко вспыхнул, как результат соединения мужской и женской половины, символизируя собой рождение ребенка. Вокруг этого огня качался обряд бракосочетания. Жених и невеста обошли вокруг огня семь раз и сделали семь шагов, после чего были объявлены мужем и женой на веки вечные. Хари торжественно ввел свою «Сарасвати» под крышу родного дома…
Великолепное одеяние невесты сияло, отражаясь в массивной серьге, вдетой в нос — украшении замужней женщины, и в обвивавшем ее шею традиционном «мангаль-сутра» — брачном ожерелье, состоявшем из мелких черных и золотых бусинок с двумя золотыми полушариями посередине, которое в Индии заменяет обручальное кольцо. По пробору на голове Симы была проведена красная полоса — «синдур».
На голове Хари красовалась бумажно-фольговая корона, с которой вдоль его щек свисали гирлянды цветов. Парчовый пиджак новобрачного переливался всеми цветами радуги.
Оставив шумную свадьбу, молодые уединились в спальне, где их ждала святая святых — свадебная постель, украшенная цветами, всевозможными подвесками и гирляндами. Но каково же было их изумление, когда, подойдя поближе, они увидели на «священном» ложе Раджеша, который крепко спал, свернувшись калачиком.
Сима вздрогнула и смутилась… Хари улыбнулся и тихо позвал:
— Раджа-а-а!
Тот не отзывался. Утомленный свадебной суетой, он сладко спал сном праведника и, по всей вероятности, видел светлые и радостные сны о Шамбале. Хари еще несколько раз окликнул младшего брата тихим и ласковым голосом, но это не принесло желаемого результата.
— Уснул здесь, дурачок! Надо же! — Хари посмотрел на смущенную Симу, затем окинул отеческим взглядом крепко спящего Раджеша и решил не будить брата. — Ну да ладно! Пусть спит! — сказал он, усмехнувшись, взял супругу за руку и повел ее в свою комнату.
Внешне молодая жена была спокойна, не подавая виду, что обиделась. Однако сей факт глубоко ранил ее сердце. Она пришла к заключению, что ее молодой муж уж слишком любит своих братьев, если смог так поступить.
«Сегодня моя первая ночь! Моя брачная ночь! И вот его любимый братик занял мою постель! А что будет завтра? — тревожно думала Сима, и слабый росток недовольства все более креп в ней, угрожая перерасти в ненависть. — Завтра они вообще вытеснят меня из жизни моего мужа!» — Эта мысль язвила сердце молодой супруги, словно игла.
После свадьбы любовь между братьями, как естественное проявление сущности жизни, может быть, и не была «потревожена» новой любовью Хари. Кто знает? Однако на Востоке во все времена к этому явлению почему-то относились с осторожностью, а потому создали немало изречений типа: «Женщина — исчадие ада», «Женщина на корабле приносит несчастье», «Женщина — это ножницы, разрезающие дружбу между мужчинами» и тому подобные.
Но как бы то ни было, с появлением в доме этой женщины в воздухе как бы повисли настороженность и ожидание. Хари чувствовал это по всему: по многозначительным взглядам и поведению Симы на кухне, по смущенным и несколько притихшим братьям, а также по изменившемуся отношению соседей.
Несмотря ни на что Хари относился к братьям по-прежнему, был очень заботлив и внимателен. Конечно, прежняя идиллия братской любви была нарушена, но если этого не считать, то все в отношениях между ними было неизменным.
Работу в нотариальной конторе Хари временно оставил. Несмотря на медовый месяц, он успешно готовился к экзаменам. Целеустремленность была отличительной чертой его характера. Сила воли и упорство, унаследованные им от отца, помогали справляться с трудностями, которые выпали на долю совсем еще молодого человека.
Говинд и Раджеш успешно занимались в школе, а Сима хлопотала по хозяйству, с трудом успевая накормить трех мужчин, трех братьев. Эти обстоятельства удручали ее, не привыкшую к работе. Кроме того, несмотря на молодость, ее обуревала жажда безоговорочной власти в семье.
И вот настал день, когда Хари должен был ехать в Бомбей сдавать экзамены. Он был отлично подготовлен, и это придавало ему уверенности в их благополучном исходе.
Ранний луч солнца дробился на яркие блики, разбегавшиеся по черепичной крыше дома, затененного высокими деревьями. Мальчики встали до восхода солнца и с грустью наблюдали за сборами старшего брата, стараясь ему помочь.
Проводить дорогого зятя в путь-дорогу пришла и теща, которая помогала дочери готовить завтрак.
Это была крупная, высокая женщина средних лет в белом ситцевом сари. На ее полном лице еще сохранились следы былой красоты. Большие темные слегка усталые глаза светились доброжелательностью и умом.
Завтракали молча. Чтобы разрядить напряженность, Хари произнес несколько веселых фраз, которые не произвели желаемого воздействия. Раджеш, одетый в темную рубашку с короткими рукавами, посмотрел Хари в глаза, и по его лицу покатились слезы. Он захныкал. За ним, не выдержав, заплакал и Говинд.
— Ну, чего вы плачете? — стараясь казаться веселым, ласково произнес глава семейства, обняв братьев.
Мальчики продолжали хныкать, размазывая кулачками слезы.
— А я думал, что вы у меня мужчины! — воскликнул Хари и прижал их гладко причесанные головки к своей груди. — Я ведь еду в город только на два месяца, чтобы сдать экзамены, — стал он спокойно объяснять братьям. — Сдам их, — он мечтательно повел глазами, — и после этого буду адвокатом!
Жена и теща стояли на пороге дома неподвижно, как изваяния, наблюдая за сценой прощания братьев.
— И тогда я приглашу к Радже лучших врачей, чтобы они вылечили ему ногу, — обратился Хари к малышу, и в его глазах на мгновение блеснули слезы, которые тут же исчезли. — А потом ты будешь учиться, и сам станешь врачом! — Он еще раз прижал мальчишек к себе, поцеловал их в макушки и резко встал, отгоняя от себя нахлынувшую сентиментальность.
«Бедные мои сиротки! Ничего, все будет, как я сказал и как мы все задумали», — промелькнуло у него в голове.
— Ну, ну, хватит, — он осторожно отстранил плачущих братьев, — я опаздываю! Пошли!
Семья, покинув дом, вышла на широкую улицу, где их дожидалась тонга, запряженная унылым серым мерином. Кучер дремал на козлах. Увидев пассажира, он соскочил на землю, подбежал к Хари, взял из его рук чемодан и уложил на повозку.
Молодой супруг подошел к Симе и посмотрел в ее широко раскрытые глаза. Она была прекрасна, розовое сари великолепно подчеркивало ее гибкую, слегка полноватую фигуру; на правильном ровном, невысоком лбу сияла яркая тика… Хари взял жену за руку.
— Сима! Будь им, — он взглядом указал на своих братьев, — матерью, а не только невесткой. Постарайся получше присматривать за ними! Ничего для них не жалей!.. Пойми, — заметил он, стараясь убедить супругу, и глаза его увлажнились, — у них никого нет, кроме нас… Сделай так, — повысил он слегка охрипший голос, — чтобы я, вернувшись домой, увидел их… — Спазм, сжавший горло, помешал Хари договорить. Он отвернулся и, отдышавшись, закончил: — Чтобы я, вернувшись домой, увидел своих братьев радостными!