— А ты что, их родственник? — бросил длинный с циничной ухмылкой на немытом лице.
— Я?.. Да, я их дядя! — объявил защитник бедных попрошаек поневоле.
— Ха-ха-ха! Какой дядя нашелся! — возмутился крепыш, приближаясь к мужчине, который стоял, обняв малышей сильными руками. Бандит резко дернул новоявленного дядю за руку — и в то же мгновение, как по мановению волшебной палочки, пятеро рабочих с лопатами сбили парня с ног. Завязалась драка, и через несколько минут теперь уже бывшие «хозяева» Говинда и Раджеша лежали на щебенке, громко охая и стеная.
— Хватит! — скомандовал рабочим бригадир, чувствуя, что дело может принять трагический оборот. — Вы что, убить их хотите? Оставьте…
Рабочие нехотя отошли от проходимцев. Бригадир попросил их вернуться к работе, и они медленно поплелись к грузовику.
Поверженные бандиты поспешили ретироваться с поля боя, в котором они потерпели позорное поражение.
— Наверное, вы нездешние? — спросил бригадир, внимательно разглядывая братьев.
— Да, мы приехали издалека, — ответил Говинд, вытирая слезы со щеки Раджеша.
— А мама и папа где?
— Никого у нас нет! — выпалил Раджеш.
— Мы оба сироты, — подтвердил старший брат. — Скажите, дядя, смогу я работу найти?
— Ты? — мужчина удивленно посмотрел на Говинда. — Но что ты можешь делать в твои годы?
— Разное! Я буду много работать! — с воодушевлением заговорил мальчик. — Кормить буду Раджу и дам ему возможность ходить в школу.
Спаситель мальчиков был не на шутку удивлен и тронут целеустремленностью старшего из братьев. Неизвестно почему, он испытывал к этим сиротам необычную симпатию. У него тоже было двое детей: сын и дочь, которых он воспитывал один, без матери…
— Ну, детки, — хрипловато сказал бригадир, обняв детей за худенькие плечи, — пошли, пошли! — В этих словах было столько ласки и отеческого тепла, что мальчики вновь заплакали, явно растроганные. — Ну, ну! Вот еще! Я же веду к себе мужчин! Прекратить сию минуту! — в шутку прикрикнул на них он, и братья, одинокие в этом жестоком мире, почувствовали в нем опору.
Миновав несколько узких улочек, застроенных теснящимися друг к другу домами, лачугами, бунгало, покрытыми тростником и окруженными проволочными и каменными заборами, увитыми виноградными лозами, мальчики и их спутник оказались, наконец, во дворе, где под сенью высоких зонтичных акаций расположился глинобитный флигель с широкой террасой, покрытой красной черепицей.
— Это мой дом! — объявил незнакомец и провел рукой по своей редкой бородке, отливающей серебром. — Это мое жилище, детки! Эй, Фарида! — весело позвал он.
На террасе показалась девочка лет десяти в белом сарафане с длинной черной косой, в которую была вплетена алая роза.
— Да, папа! — прозвенел ее голосок.
— Анвар! — снова позвал мужчина.
— Я здесь, папа! — отозвался мальчик лет восьми в коротких штанишках и голубой майке.
— Это моя дочь, Фарида! — он указал на девочку. — А это — мой сын Анвар, — отец детей весело оглядел всех присутствующих и подтолкнул гостей вперед, вид которых очень позабавил Фариду и Анвара. И было чем: на грязных майках Говинда и Раджеша зияли дырки разных диаметров; лица, покрытые синяками и пылью, хранили следы слез, а босые ноги казались совершенно черными от грязи. Дети явно требовали гигиенического ухода. Говинд, почувствовав на себе насмешливые взгляды хозяев, гордо выпрямился.
— А эти ребята, — объявил отец своим детям, — теперь будут жить у нас.
— Они, папочка, наверное, так ослабли от голода, что прикоснись рукой — свалятся! — весело прощебетала Фарида.
— Нехорошо, нехорошо! — быстро поправил ее отец. — Не надо так шутить! — пристыдил он дочь, усмехнувшись и внутренне соглашаясь с ней, ибо устами младенца глаголет истина.
— Принеси лучше, Фарида, таз с водой и полотенце, пусть мальчики умоются.
— Я сейчас! — девочка исчезла и скоро появилась с тазом и чистыми полотенцами.
Братья, сняв «спецодежду», умылись и насухо вытерлись.
— Проходите, детки, на кухню, — пригласил братьев хозяин. Он взял две глиняные миски, наполнил их вареным рисом и поставил перед мальчиками. — Не взыщите за угощение! — извинился хозяин.
— Нет, дядя, — сказал Говинд, отодвинув от себя миску, — не надо! Кормить вы нас не будете! — Он серьезно и строго посмотрел на Раджеша и своих новых друзей. — Я сперва заработаю, а потом будем есть! — отчеканил он.
Эти слова изумили всех и вызвали уважение к этим мальчикам в сердце старого Рахима.
— Вам и так трудно, зачем же нам быть кому-то в тягость? По-моему, это нечестно! — разумно заключил Говинд.
Хозяин дома был потрясен нравственными устоями подростка и его здравым умом.
— Замечательно сказано, мой дорогой! — Рахим погладил его по голове и ласково, по-отечески улыбнулся.
Так беглецы обрели крышу над головой и добрых друзей в семье индийского мусульманина Рахима.
Утром следующего дня по совету Рахима Говинд сходил в типографию газеты «Навбхарат таймс» и до позднего вечера бегал по юроду с сумкой через плечо, пока не распродал все, до последнего номера, газеты. Выручку он отдал дяде, за что был награжден новыми рубашками для себя и брата и честно заработанным ужином.
Однажды дядя Рахим привел в дом народного знахаря — вайдью, который внимательно осмотрел ногу Раджа.
— Сустав неверно вправлен, — объявил вайдья после долгого и кропотливого прощупывания колена. Он ласково провел пальцами вдоль ноги и цепко схватившись за нее, молниеносно дернул так, что Раджа издал дикий вопль и на его глазах выступили крупные слезы. — Все, сустав на месте! Теперь нужны упражнения по растягиванию и сжатию ноги. Вот вам мазь для растирания, чтобы не слишком натруживались мышцы и сухожилия, — проговорил, закончив осмотр, врач и, получив от хозяина незначительную мзду, с поклоном удалился, пообещав зайти через две недели.
Каждое утро и вечер Говинд массировал брату сустав, натирая его ядовито пахнущей мазью. Он находил время и для того, чтобы сопровождать Раджу на прогулках и заставлял его делать всевозможные упражнения для ног. В результате этих усилий сустав понемногу стал обретать подвижность, и Раджа уже мог нормально ходить, лишь слегка прихрамывая. Мальчик был просто счастлив: ведь теперь он такой же, как все его сверстники. Вместе с этим недостатком его покинул и комплекс неполноценности, который так травмирует детскую психику.
— Это ничего, что ты еще немножко хромаешь! Через недельку все пройдет, и ты сможешь играть в футбол или в хоккей на траве! — подбадривал его старший брат, который и сам был бесконечно доволен тем, что его Раджа уже не калека, а полноценный человек.
Теперь перед Говиндом стояла другая проблема: надо было зарабатывать побольше денег, чтобы дать возможность брату продолжать учебу.
Однажды на одной из улиц города Говинд встретил заклинателей кобр — сухонького старичка с огромными серьгами в виде колец, вдетыми в уши, и мальчика. Они сидели на корточках перед круглой корзиной из бамбука. Мальчик играл на волынке, а змея то плавно извивалась в причудливом танце, то дико плясала, как пламя костра. Говинд подошел поближе и разговорился с мальчиком, который оказался его одногодкой. Из его рассказа он узнал, что представления они дают иногда, а в основном ловят змей и поставляют их сюда, в Бомбей, в Институт имени Хавкина, где из яда пресмыкающихся изготовляют антитоксиновую сыворотку и вообще изучают змей. За это им хорошо платят. А живут они в долине реки Джамны, недалеко от Нью-Дели, и происходят из племени ком-йоги, которое занимается исключительно заклинанием змей.
— А тебя змея кусала? — спросил Говинд, пораженный всем услышанным.
— Нет. Я умею с ними обращаться. Главное — не давать змее смыкаться в кольцо, а для этого ее надо встряхивать, растягивать ей позвоночник. Вся двигательная сила змеи в позвоночнике. Смотри! — мальчик взял кобру за хвост и несколько минут держал ее в воздухе. Вокруг собралась толпа зевак. Змея извивалась, стараясь ужалить мальчика. Но парнишка был предельно внимателен. Как только кобра начинала поднимать голову, он сильно встряхивал ее — и она безжизненно повисала, словно веревка. Его бесстрашие поразило Говинда, натуре которого тоже была свойственна эта черта, и он почувствовал невольное уважение к этому ком-йоге.