На торжество был приглашен индийский фольклорный ансамбль и танцовщица — исполнительница классических танцев.
Памятуя о том, что в их квартале еще не перевелись любители чараса, Говинд заранее позаботился о том, чтобы были заварены цветы конопли. Для испорченных цивилизацией были припасены коньяки, водка, виски и всевозможные вина.
И вот день, которого так ждали и к которому так тщательно готовились, наступил.
Пожалуй, нигде не справляют свадьбы, так скрупулезно выполняя религиозные и традиционные обряды, с такой языческой красочностью и детской непосредственностью, с такой верой и надеждой, как в Индии.
Невеста и многочисленные родственники с утра уже находились в доме Рахима.
В празднично украшенной комнате вокруг Манжу хлопотали сестры и подруги, убирая ее к свадебной церемонии. Она уже была облачена в красное свадебное сари — патолу, затканное серебряными цветами, и накидку-шарф из такой же ткани — чунари, которые ослепительно переливались в ярких лучах солнца. В крыло носа девушки продето золотое кольцо, покрытое жемчугом, — украшение замужней женщины, подарок отца. С пробора в волосах на лоб свисает до самых бровей золотая розетка — булак, тоже украшенная жемчугом, в ушах сверкают такие же массивные серьги, шея и грудь увешаны ожерельями из всевозможных драгоценных камней, среди которых выделяется традиционная «мангаль-сутра» — брачное ожерелье.
Лицо Манжу светится счастливым и тревожным ожиданием.
Двоюродная сестра невесты, девушка лет пятнадцати, кисточкой наносит на ее лицо линии из серебристых точек, которые идут вдоль бровей и по щекам спускаются до самого подбородка…
Наконец великолепное убранство невесты, которое вряд ли может оставить равнодушным хотя бы одного из созерцающих его и вызывающее в душе каждого острое и радостное ощущение красоты жизни, готово.
Все ждут жениха, и вскоре к дому медленно приближается «ролс-ройс-кабриолет» красного цвета с открытым верхом, кузов которого сплошь увит гирляндами из мелких белых цветов. Рядом с водителем сидит жених. На заднем сидении — его друг, Туман. Он держит над Раджой яркий большой зонт — символ власти вообще.
За машиной жениха следует кортеж из машин бомбейских таксистов, разных марок и цветов…
Раджа выходит из машины и в сопровождении Тумана, который неотступно следует за ним с раскрытым зонтом, проходит через арку, сплошь увитую белыми и розовыми гирляндами из нейлоновых цветов и похожую на ворота в Эдем. Во дворе, стены которого увешаны разноцветными яркими тканями, раздалась барабанная дробь: табалчи, сидевшие, скрестив ноги, на циновках у красочной арки, забили по воловьей шкуре табла длинными пружинящими пальцами. Пронзительно запела флейта, зарыдали тампуры и ситары… Двенадцать парней в белых дхоти и красных ангочках ударили в большие пестрые барабаны, повешенные через плечо. Вся округа как бы погрузилась в неповторимый ритм торжества, свадьбы.
Мастер Чхоту стоял на помосте. На его лбу сияли семь цветов радуги. Он был в длинной белой рубашке из домотканого кхаддара — хлопчатобумажной ткани и белых сикхских штанах. В его ушах качались серьги в форме полумесяца, а через плечо перекинут витой шнур из разноцветных ниток — символ касты кшатриев-воинов.
— Он приехал! Жених приехал! — раздались возгласы.
Говинд и Рахим, взяв Раджа за обе руки, ввели его под кров пандала. Жених одет в светлый ширвани из парчи и такие же штаны. Голова обвита шелковой красной повязкой в виде тюрбана, поверх которой идет гирлянда из мелких белых цветов. Лицо его закрывают свисающие с краев тюрбана подвески из таких же цветов, на шее — венок из крупных белых, розовых и серебряных цветов.
На шею невесты надевают такую же цветочную гирлянду и торжественно ведут ее на помост.
Молодые опускаются на ковер и, приняв позу лотоса, ожидают начала церемонии.
В сопровождении своих учеников появляется брахман. Начинают разводить священный огонь.
Говинд стоял на террасе и смотрел на море. Солнце уже клонилось к закату. Начали собираться гости, которые рассаживались на приготовленные напротив пандала стулья.
Увидев, что к воротам дома медленно приближается черный автомобиль, Мастер Чхоту поспешил на улицу. Когда машина остановилась, из нее вышел Хари.
— Ну, Чхоту, ты пригласил меня, и вот я здесь! — громко сказал он, подходя к Говинду, который благодарно посмотрел на старшего брата и поклонился.
— Я не позволю начать церемонию без вас, господин адвокат, то есть без старшего брата. Прошу вас, проходите!
Хари прошел во двор и занял место в первом ряду, предназначенном для самых почетных гостей. Здесь уже сидели Варма и его двоюродная сестра, а также Бонси, который, лукаво прищурившись, поглядывал то на жениха, то на его будущего тестя…
Говинд дал знак, и церемония началась. Высокий тенор священнослужителя вознесся над священным огнем, мягко растаяв в вышине. Гости притихли. Замолчала музыка. Распевая матры, брахман бросил в огонь масло гхи — очищенное топленое коровье масло, символ плодородия — и лепестки роз. По двору распространился запах благовоний и горелого сандала. Кроме возгласов священника, ничего не было слышно.
Взором, затуманенным слезами, Говинд смотрел на брата и его будущую жену. На глаза Хари тоже набежали слезы. Он вспоминал своих братьев — Говинда и Раджеша. Ему казалось, что они едут на велосипеде в школу и поют:
Мелодия этой песни приподняла Хари над этим праздником, пронесла его над великим Индийским океаном и опустила на землю малой родины, родины его братьев…
Говинд осторожно поглядывал на Хари. И хотя он был счастлив, что Раджа женится, но в его ушах звучали не слова мантр, которые распевал брахман, а слова песни, которую вспоминал его старший брат.
«Мой брат Хари здесь, рядом, и я счастлив! Но Раджа женится и уйдет к жене! — эта горькая пилюля не давала молодому человеку покоя. — За счастьем всегда приходит боль», — подумал он, и его взор обратился к жениху и невесте.
Бонси и Рамасан с довольными лицами наблюдали за ритуалом.
— Ты получишь свое, Рамасан, как я и обещал тебе! — прошептал Бонси.
— Разумеется! — тихо ответил тот, но Бонси уже не слушал его.
Говинд был доволен: все шло, как нельзя лучше. Считая, что свадьба брата — событие первостепенной важности, он сделал все, что от него зависело, чтобы отпраздновать ее достойным образом, не вызвав нареканий ни со стороны своей родни: дяди Рахима, Фариды и Анвара, ни со стороны своих друзей — многочисленной армии таксистов Большого Бомбея, ни со стороны старшего брата Хари, ни со стороны членов своей касты кшатриев и соседей по кварталу.
Мери с волнением наблюдала за всеми перипетиями обряда. Ее душа стремилась к Мастеру Чхоту; хотелось прильнуть к любимому, обвиться вокруг него лианой и никогда-никогда не расставаться… Великолепные украшения, которые сияли на ней, словно на богине Сарасвати, не могли затмить ее нежной красоты. Чувства девушки, вероятно, передавались и Говинду, который ловил себя на том, что, глядя на Мери, не может оторвать от нее глаз. Теперь, заметив в ней перемены, он почти обожал ее, чувствуя, как гармонично соединяются в девушке красота внешняя и духовная, которая пробудилась от любви к нему.
Фарида, наклонившись, приблизилась к новобрачным с медным тазом и омыла им ноги. Брахман легким движением руки дал знак, и племянник Вармы ловко надел на пальцы ног невесты серебряные кольца. Фарида и Мери поднесли топленое масло, налитое в глиняный сосуд и поочередно подошли к Радже и Манжу, давая им выпить по чайной ложке масла.
Раджа прикоснулся к Манжу. Их глаза встретились, и он нежно сжал ее ладонь.