Стрельцов в одной Москве, не считая городовых, 40 000: а бой у них солдатского строя.
Казаки донские, терские, яицкие бьются огненным боем; а запорожские черкасы и огненным и лучным.
Дворяне же государевых городов бьются разным обычаем: и лучным и огненным боем, кто как умеет. В государевом полку у стольников, стряпчих, дворян московских, жильцов — свой обычай: только у них и бою, что аргамаки резвы, да сабли востры; куда пи придут, никакие полки против них не стоят. То у нашего великого государя ратное строение».
Что ж, как видим, царский посол Василий Чемоданов был настроен в оценке российского воинства очень и очень оптимистично. Так вот прямо и пишет: никакие полки, дескать, против наших не устоят…
Но, однако, мы с вами сегодня не можем не отметить одного существенного просчёта посла: речь ведь в его записке идёт только о сухопутных силах — и ни одного нет слова о флоте.
Кстати говоря, теоретики и военные историки тех далёких лет вообще считали, что боеспособность русских вооружённых сил была ничтожна и что русская армия была несравнимо хуже армий Западной Европы. Однако это не так. В западных армиях главную ударную силу представляли, к примеру, наёмники — приглашённые на службу выходцы из разных стран, защищавшие те или иные королевские знамёна только за деньги. Русская же армия и тогда уже считалась национальной. То есть защищали Россию коренные жители России. В этом уже было главное преимущество. Даже несмотря и на некоторую техническую отсталость.
И однако ж наступило время, когда только сухопутные силы нe могли уже решать всех проблем. К началу XVIII столетия мало было уже государству Российскому для защиты своей лишь сухопутных войск. Тут, возможно, и задумался государь впервые над проблемой немалой, отражённой им позднее собственноручно в чеканной строке: «Всякой, кто едино войско сухопутное имеет, — одну руку имеет…».
Нужно срочно было искать России выход к морям. Чтобы торговать. Чтобы развивать науки, ремёсла, корабельное дело. Чтобы к нуждам государства приспособить опыт развитых европейских стран. Нужно было воевать со Швецией, многочисленные и хорошо вооружённые армии которой считались непобедимыми. Воевать со страной, подчинившей себе огромные пространства вдоль всего Балтийского побережья, покорившей часть не только финских или польских, но и русских земель. Воевать с талантливым шведским воином, молодым королём Карлом XII, с «братом» Карлом, как немного насмешливо любил подчёркивать в разговорах и бумагах своих Пётр I, с королём, всю жизнь мечтавшим расширить и расширять свои владения безгранично. Воевать, понимая, что долгая Северная война годами остаётся для России страшной обузой, что война эта вызвана одной только суровой необходимостью: возвращать запятые врагом земли, отстаивать рубежи.
«Какой тот великий герой, который воюет ради собственной только славы, а не для обороны Отечества!» — эти знаменательные слова Петра во многом раскрывают его позицию, его общее отношение к воине. Его цель была — защита рубежей, а не захват чужих земель. Это всё мы должны помнить, обращаясь сегодня взором к далёкому историческому прошлому страны.
Долгая Северная война была вынужденной для России. Она приносила всем странам, втянутым в неё, многочисленные лишения. Понимая это, Пётр всегда искал с Карлом мира, чтобы избегнуть ненужных жертв. Даже перед знаменитой Полтавской битвой, ставшей для России переломной в войне на собственной территории, летом 1709 года, Пётр написал:
«Жалею, что брат мой Карл, пролив много крови человеческой, льёт ныне и собственную свою кровь — для одной мечты быть властелином чужих царств. Но когда рассудительно не хочет владеть своим королевством, то может ли повелевать другими?.. Но при всём упорстве его, кровь его для меня драгоценна, и я желал бы мир иметь с живым Карлом. Я, право, не хочу, чтобы пуля солдат моих укоротила его жизнь».
Фанатичный Карл XII, однако, от любых мирных переговоров отказывался наотрез. Он вновь и вновь собирал под свои знамёна наёмников, платил им огромные деньги, разоряя при этом не только чужие территории, по и собственную страну.
Такова была расстановка сил к новому, 1714 году.
2. ВОЕННЫЙ СОВЕТ
1714 году подошла весна к Петербургу — ранняя, звонкая, торопливая. На деревьях лопались набухшие ночки, серебром чешуйчатым сверкали воды Невы. Лёд на Финском заливе вздулся и почернел. Вскоре ветер юго-восточный вскрыл и здесь ледяной покров, и под солнечными лучами многотонные глыбы кружились и яростно давили друг друга. К концу апреля русский галерный флот уже мог свободно передвигаться вдоль всего побережья.