Кровавая оргия продолжалась шесть дней. Наконец из Бирсы к Эмилиану пришли жрецы храма Эшмуна,[198] прося сохранить жизнь тем, кто пожелает выйти из Бирсы. Эмилиан согласился. Более 50 000 мужчин и женщин (по Орозию [4, 23, З], 25 000 женщин и 30 000 мужчин) покинули крепость и тут же были взяты под стражу. Их ожидало безысходное рабство.[199] Лишь 900 перебежчиков-римлян бежали в храм Эшмуна и оттуда продолжали борьбу; с ними укрылись Гасдрубал, его жена и двое его маленьких детей [Апп., Лив., 130]. Однако последнего испытания Гасдрубал не выдержал. Тайком от жены и защитников храма Эшмуна он бежал к Эмилиану; в позорнейшем положении, сидящим у ног победителя и вымаливающим себе жизнь, запомнили его современники и потомки. Перебежчики, которых ожидала неминуемая расправа, подожгли храм. В его пламени погибла жена Гасдрубала, зарезавшая на глазах у потрясенного Эмилиана своих детей [Апп., Лив., 131; Полибий, 39, 4; Ливий, Сод., 51; Диодор, 32, 23; Зонара, 9, 30, Орозий, 4, 23, 1–5].[200]
Эмилиан долго смотрел на пылающий город. Рядом с ним стоял Полибий — когда-то один из руководителей Ахейского союза, а теперь, после 167 г., один из 1 000 заложников, близкий к семейству Сципионов, величайший историограф своего времени. Внезапно Полибий услышал, что его покровитель и ученик вспоминает греческие стихи — Гомера:
«Что ты хочешь этим сказать?», — спросил Полибий. «Хорошо, — ответил Эмилиан, — но я боюсь, что когда-нибудь такую же весть принесут и о Риме» [Полибий, 39, 5, 1; Апп., Лив., 132] (ср. у Диодора [32, 24], где этот эпизод рассказан несколько иначе).
Мрачные мысли недолго беспокоили победителя. Захватив Карфаген, Эмилиан разрешил своим солдатам в течение нескольких дней грабить город. Им было запрещено касаться только золота, серебра и посвящений в храмах. С вестью о победе он послал самый быстроходный корабль, нагруженный богатой добычей. Взрывом восторга встретили римляне эту новость. Всю ночь никто не ложился спать, а наутро принесли благодарственные жертвы, устроили процессии и игры [Апп., Лив, 133–135].
Для устройства новых земель сенат послал к Эмилиану комиссию из десяти «отцов». Союзникам Рима, прежде всего Утике, они предоставили обширную территорию на побережье, часть карфагенских земель отдали Нумидии, а остальное превратили в римскую провинцию, которою должен был управлять специальный магистрат в ранге претора. Римляне уничтожили города, помогавшие Карфагену, а развалины самого Карфагена буквально стерли с лица земли. Место, на котором он стоял, было запахано, проклято и никогда больше не заселялось [Апп., Лив., 135; Орозий, 4, 23, б]. Римскую колонию Карфаген, основанную Августом по завещанию Юлия Цезаря примерно через полтора века, построили по соседству.
198
Греки отождествляли его с богом врачевания Асклепием; это было центральное и самое богатое святилище в Карфагене.
199
Надо заметить, что порабощение свободного населения города, взятого штурмом или сдавшегося после длительной осады, во II в. до н. э. обычно уже не практиковалось и, во всяком случае, оценивалось как проявление чудовищной жестокости.