Юноша был уверен в том, что прав на счет сговора, однако…
- Что здесь делаешь ты? Ха-ха, - Яков медленно достал из ножен длинный зазубренный меч, прежде еще ни разу не покидавший свои ножны. – А ты разве не понимаешь? – он улыбнулся, и у крестьянина опять похолодело сердце.
Неужели он ошибся в своих догадках? Он – ошибся?!
- Ты прости, конечно, - продолжал маг насмешливо. – Но ты тут из-за того, дружок, что больше всего на свете мне нравится давить слабаков. Сильные – сильными: дают отпор, всегда сражаются до конца, предсказуемы и однообразны. А вот такие, как вы – ничтожества, не имеющие силы, – всегда забавляли меня в бою.
Кажется, чародей вырос еще больше по сравнению с Гансом. Судя по всему, это из-за того, что он обнажил свой меч.
Толпа загудела, как паровоз, и у крестьянина подкосились ноги.
– И знаешь почему? – Яков презренно улыбнулся. - Потому нравится отчаяние в их глазах! Чувство безысходности! – закричал он, и крестьянин понял, что перед ним стоит не человек.
Перед ним стояло чудовище, безумное и кровожадное. Куда кровожаднее Торргарда Безумного и все тех, кого только доводилось встречать Гансу за последнее года своей жизни. Силуэт Якова почернел в его глазах, а громадный меч – налился кровью. Воздух вокруг чародея завибрировал, наливаясь красным.
И тут крестьянин понял, что ему нужно бежать.
Бежать как можно быстрее, иначе смерть!
И Ганс рванулся с места, как самый последний трус. Побежал изо всех своих сил. Изо всех своих ничтожных человеческих сил, которые у него были.
Однако, не сделав и десяти шагов, парень ощутил, как чья-то рука схватила его за шиворот, и отшвырнула прочь, словно тряпичную куклу. Крестьянин пролетел метра четыре и грузно свалился наземь, скорчившись от ужасной боли.
- Да, именно этого я и ждал! – заявил Яков, вставая перед ним. – Беги! Беги, ничтожество!
И Ганс снова попытался убежать. Он с трудом поднялся, чувствуя, как хрустят его сломанные кости, какой болью отдается по всему телу бессчетное количество мелких ссадин, как кружится у него голова.
- Нет! Нет! – кричала тем временем на каменном балкона Айка, сражаясь при этом с самой Виолеттой Анфайс, которая точно также искусно владела своей рапирой, как и девушка мечом.
И крестьянин расслышал этот голос. Сквозь боль и страх он расслышал этот голос, который был полон отчаяния и смерти. Однако тут его настиг очередной удар, из-за которого парень повалился наземь, и больше не мог пошевелиться. Он увидел над собою тушу Якова, который смеялся, словно безумец, занося над головой зазубренный клинок.
«Кажется, вот и настал мой конец… - подумал про себя Ганс, стараясь удержать в себе нахлынувшие было эмоции. – Мне не выкарабкаться из этой ситуации. И помощи я не дождусь…»
Отчаяние поглотило его, и он улыбнулся, как тогда в лесу, где смерть точно также смотрела ему прямо в глаза.
- И как только у тебя смелости хватает улыбаться в такой момент? – насмешливо вопросил Яков, глядя на парня сверху-вниз.
Ганс еле-еле сумел немного приподнять свою голову, и злобно прохрипел:
- А что… еще остается? Жизнь на то и дана, чтобы смеяться. А плачут пускай мертвецы.
- Хах, ну это можно устроить! – ответил Яков, размахнулся и нанес удар.
Самый сокрушительный удар, на который был способен, что породил воздушную волну, прокатившуюся по всему стадиону, словно бешенный вихрь, накрыв поле боя столбом пыли и грязи.
Все замерло.
Все словно погрузилось в стазис из небытия.
Серди зрителей повисла мертвая тишина, и лишь безумный смех Якова раздавался эхом в ушах присутствующих. Чародей ликовал, что прихлопнул очередного слабака, в то время как на каменном балконе, где сражались Искатели Счастья – раздался отчаянный девичий крик.
Девичий крик, который больше походил на рев демона из глубин Ада. За ним – раздались и вопли его друзей. Почти истерический смех Якова Валадея внушил страх даже их врагам, заставив последних замереть.
Единственным, кто все еще оставался при своих чувствах, был человек в черном, назвавший себя Бароном «Железная Маска».
- Тварь! – внезапно донеслось до Якова со стороны каменного балкона.
Это была Айка, глаза девушки горели праведным гневом: