- Ну вот и пришли, - оповестил вдруг монах, остановив отряд напротив широкой белой двери, украшенной золотом. Ипопий трижды постучал и, дождавшись одобрительного «Открыто!» - вошел вместе с Гансом и двумя рыцарями в большую светлую комнату. В ней убранство было еще дороже, чем до этого.
Заказная мебель из красного дерева. Диван, столы и стулья, обшитые кожей молодого дермантина и ламы. Все в хрустале и золоте, белое и пушистое, как будто дизайнером сего чуда выступал никто иной, как великий ценитель драгоценностей и всего, что плохо лежит – Совсейдури, гном.
Посреди же комнаты стоял высокий худой человек, одетый в длинный черный фрак. Его лицо было плоским и небритым, нос ровный, но чутка вздернутый к верху. Глаза карие, полные злобы.
- Это он? – высокомерно спросил Торргард Безумный грубым, низком голосом. – Этот мальчишка сумел одурачить вас и увести из-под носа столь драгоценный товар?! – вскричал он вдруг, как резанный, полностью оправдывая свое прозвище.
- Милорд, милорд! Это произошло совершенно случайно! – заверил Ипопий, кланяясь до самих пят.
- Случайно?! – вскричал Торргард, резко подошел к монаху и зарядил тому сапогом по лицу. – Я самый известный приступный авторитет во всем Сагарики! Обо мне слышали во всех соседних странах и королевствах! Я контролирую все: от местных портов и кораблей, до чиновников и вельмож. А ты смеешь говорить мне, что меня и моих людей сумел обмануть этот молокосос?!
- Простите! – взмолил Ипопий. – Простите меня!
- Мало того - не просто обманул, а еще и сорвал нам потенциальную самую выгодную сделку, – он поднял монаха за шкирки. – Ты хоть знаешь, сколько могут дать за эльфийскую шлюху?!
«Господи, если эти сумасшедшие меня не убьют – то это точно сделает Ферар», - панично подумал Ганс, почувствовав, как по его спине пробежало стадо мурашек.
- Молчишь? – гаркнул Торргард, обслюнявив монаха с ног до головы. – Ну тогда и молчи, - и отпустил его на землю. – А вы чего встали? – обратился он к рыцарям. – Дайте человеку стул и веревки. Пусть привяжется к нему, да так, чтобы и рыпнуться не сумел.
Так и поступили. Крестьянину выдали стул и привязали его к нему мертвой хваткой. Пока это происходило, в строй вернулся отец Ипопий, обзаведясь при этом большим родимым пятном на своем лице в виде подошвы из-под сапога.
- Итак, как твое имя? – в упор спросил предводитель мафии.
- Марк Цукербе…
- Ложь! – вскричал Безумный и зарядил кулаком Гансу по лицу так, что у последнего аж потемнело в глазах. – Ты не Марк Цукерберг. Ты пройдоха и лжец! Как его зовут, Ипопий?
- Право, он и нам Марком Цукербергом представился, - отвечал преподобный, потирая лицо.
- Конечно назвался! Чтобы вас одурачить - идиотов! – прыснул Торргард, а сам наклонился к Гансу. – Слушай, малыш, давай по-новому. Если ты называешь мне свое настоящее имя и говоришь, где прячутся твои прихвостни. А я знаю, что они у тебя есть, ибо мне уже обо всем доложили, как ты шнырял по Мольтье в поисках корабля вместе с какой-то девчонкой, старым пердуном и еще тремя весьма подозрительными кадрами. То я, быть может, оставлю вас всех в живых.
- Какой-то не шибко «равноценный обмен», тебе не кажется? – слабо улыбнулся Ганс. – Впрочем, своих я бы тебе не сдал, даже если бы на кону стояла моя жизнь. Принципы.
Его снова ударили, но на этот раз использовав гарду меча одного из рыцарей.
Ганс сплюнул кровь.
- Ты играешься с огнем, сопляк. Ты даже не знаешь, какую жизнь я могу тебе устроить. Я – Торргард Безумный – самый влиятельный приступный авторитет во всем Сагарики - не терплю неповиновения!
- Слушай, тебя, что заело? – язвительно поинтересовался крестьянин, жадно глотая легкими воздух. – Преступный авторитет, преступный авторитет... Да будь ты хоть колобком, который от бабушки ушел - своих я не сдам. Никого и никогда, - он пристально посмотрел в глаза своему собеседнику.
- Не сдаешь?!!! – завопил Торргард, замахнувшись мечом, но быстро остановил себя, словно отрезвев. – Не сдаешь, да? - главарь мафии обернулся к Ипопию. – В таком случае, позовите Григория.
- Г-григория? – похолодевшим голосом переспросил монах.
- Нет, блин, оперного певца! Да, Григория. Но уж точно расколет этого крысеныша. Все принципы ему сожжет.
- С-слушаюсь и повинуюсь! – ответил Ипопий и посмешил исчезнуть за дверью.