- Ну-у, скажем так, - заискивающе начал единорог, совершенно по-человечески закатывая глаза. – Я проведу вас при одном маленьком условии.
- И каком же?
- Вы всех перережете, - в глазах единорога блеснул нездоровый огонек, от которого у Альфреда, к примеру, прошли мурашки по коже. – Всех до единого.
*******************************************************************
Они шагали быстро и не оглядывались. Айка впереди, а Ганс Фриц Михельманс сзади. Они шли в полной тишине, хотя юноша несколько сотен раз и пытался завязать с девушкой разговор, дабы выведать у нее хотя бы что-нибудь. Хотя бы то, как она сюда попала.
Однако дочь Эриха Четырнадцатого была непреклонна.
На Двинутый Лес уже пали сумерки. Тени деревьев вытянулись, сами деревья стали, казалось, еще выше и страшнее. В глазах все путалось – куда они шли, сказать было трудно. Тропинки или же дорожки не было, однако Ганс всецело доверял своей спутнице, а поэтому не беспокоился о таких пустяках. В его голове все время вертелась одна единственная мысль: «Как здесь оказалась Айка? И не каприз ли всеведущей судьбы состоял в том, что вскоре здесь оказался и сам крестьянин?»
Пока что на эти вопросы не было ответов. Но парень точно знал, что они будут, как только девушка приведет его в это так называемое «укрытие», где они смогут спрятаться и наконец-то все обговорить.
- За этим поворотом, - вдруг сказала Айка, и пройдя через своеобразный проход между тремя соснами, парочка оказалась на большой поляне, со всех сторон окруженной деревьями, посреди которой стоял заброшенный деревянный домик, коим не пользовались, должно быть, века полтора. Это было старое трухлявое и местами уже совсем сгнившее здание, фасад которого превратился в деревянное месиво, а окна были заколочены. У него была небольшая веранда, к которой вели четыре невысоких ступени, скошенная крыша, поросшая мхом и грибами, да дымоход.
Из последнего медленно подымался дым.
- Вот мы и на месте, - облегченно выдохнула Айка, ступая на серую каменную тропинку, ведущую прямо к двери особняка. – Давай за мной.
- Признаюсь, какое-то у тебя шибко ненадежное укрытие, - отвечал Ганс, ступая следом. – Кто архитектор?
- Мать природа, - ответила та, ухмыляясь. – Скорее давай, не будем терять времени.
Ганс покорно кивнул.
- Так, сейчас, найду только ключ, - Айка принялась рыться по своих карманах. – Вот он, нашла, - девушка провернула ключ в бронзовом замке и открыла тяжелую скрипучую дверь, которая открыла им вид на большую, полную всевозможного хлама, комнату с потолком вплоть до самой крыши.
- Хм, весьма уютно, надо бы сказать, - заметил Ганс, делая смелый шаг вперед. Хлама действительно было очень много. Так много, что напрашивался естественный вопрос: зачем все это молодой девушке, скрывающийся здесь от кого-то там? – Скажи, - вдруг подал голос крестьянин, продолжая любоваться декорациями. - А пряников у тебя случайно здесь не найдется?
- Каких еще пряников? – недоуменно спросила девушка, не понимая, о чем толкует ее давний приятель.
- С шоколадом, - отвечал тот, оглядывая громадное помещение, в котором, как оказалось, кроме упомянутого мусора, были еще и всякие полочки, свечечки, книжечки, жучки-паучки, печь, кочерга, ступа, стол и несколько стульев. – И метлы не видать. Странное дело, не находишь? – Ганс развернулся к Айке.
Девушка стояла неподвижно прямо у открытой двери, пока та сама по себе не захлопнулась, словно по мановению волшебной палочки.
Дочь Эриха Четырнадцатого расплылась в зловещей усмешке, обнажая совершенно не белоснежный ряд корявых зубов.
- И давно ты понял?
- Да вот только что, - отвечал крестьянин, чем вогнал Айку в некоторый ступор.
- Как, только что?
- Да вот так, - улыбнулся крестьянин. – Я не был уверен до последнего момента, и решил разыграть небольшой спектакль. Как видишь, шалость удалась.
- Безумец, - прошипела девушка.
- А-то. Не зря ведь меня называют Гансом Фрицем Михельмансом – безумным гением, который возглавляет самую безбашенную команду авантюристов во всем мироздании!
- Взять его, сестры! – рыкнула не своим голосом Айка, и на голову Ганса внезапно надели старый вонючий мешок, а затем уронили на пол. Юноша пытался брыкаться, вымахивать руками и ногами, однако после пары хороших затрещин весь его боевой пыл и желание сопротивляться быстро улетучились. Парня за шкирки оттащили вглубь лачужки, словно побитого зверя, а затем привязали к какому-то старому деревянному стулу с высокой спинкой, затянув веревки так крепко, что Ганс аж взвыл от боли.