- Ганс сам сейчас умрет! – перебил ее Альфред, указывая на арену.
- Черт, тогда быстро спасаем его! Это была плохая идея с самого начала! – отказала Виолетта, выхватывая из ножен рапиру.
Вслед за ней за оружие взялся Альфред и Шейла, а Софраниск сжал в зубах небольшой нож, который успел стащить у одного из поверженных Егерей. Они начали быстро спускаться к арене, однако тут на их пути выросли подпевалы Глэйна.
- Дальше вы не пройдете! – заявил центральный.
- А то что? – леденящим тоном спросила Виолетта.
- Мы убьем вас.
- Ну попробуй, - процедила сквозь зубы Виолетта и метнулась вперед быстрее ветра. Лезвие ее рапиры опустилось на голову одному из подпевал, но тот успел увернутся, достав из ножен какой-то очень странный меч, больше похожий на шашлычную вилку.
В этот же момент на арене прозвучал панический крик:
- Спасите, кто может!
Это был Ганс. Не удивительно - Глэйн был в десять раз выносливей его, и это лишь вопрос времени, когда крестьянин больше не сможет убегать, и примет удар Егеря грудью, ногой, рукой, лишится левого уха и т. д.
«Три тысячи морских, какого лешего я не могу призвать силу Героя?!» – задыхаясь, подумал Ганс, и в этот же момент его ноги споткнулись о ровное место. Парень кубарем полетел по арене, замерев в нескольких сантиметрах от тупого гроба.
Над ним блеснуло лезвие Глэйна.
Оно бы пронзило его насквозь, если бы между ними внезапно не возник люцернский молот.
- Ты! – яростно воскликнул Егерь.
Возле них оказался запыхавшийся, весь мокрый до мозга костей Альфред. Каким образом здоровяк сумел добраться до арены было загадкой – но вот он здесь.
- Ганс, вставай скорее!
- Встаю-встаю. Ты, кстати, не знаешь, как пользоваться этой штукой? – кивнул он в сторону гроба, но ответа не поступило. Ведь Глэйн резко бросился вперед, и Альфред попросту не успел ничего сказать. Егеря сцепились друг с другом не на жизнь, а на смерть.
- Я убью вас обоих! – заверещал Глэйн, кажется, совершенно теряя любое самообладание. Он попытался выбить из рук Альфреда молот, но здоровяк легко отбросил его за счет большего веса.
Осознав, что с тут ему ничего не светит, Глэйн развернулся и бросился в сторону крестьянина. Все произошло слишком быстро: удар, рывок, удар, уворот - Ганс теряет равновесие, снова быстрый удар, пронзительный крик и…
- А-ну немедленно прекратить!
Этот голос прозвучал одновременно отовсюду и из ниоткуда. Как нож он пронзил воздух и пространство, вмиг остановив всех дерущихся, в том числе и Глэйна, который, еще бы секунда, и проткнул бы Гансу Фрицу Михельмансу грудь.
Все замерли и уставились в сторону широкой арки коридора, в которой стоял, гневно уперев руки в бока, высокий старик, чья борода доходила практически до самого пола. Он был стройным и худым, носил коричневую накидку, а его волосы были затронуты слабой сединой, что характерно для эльфов, так как старели они в несколько раз медленнее обычного человека.
Он стоял словно мраморная статуя посреди обломков древнего храма – единственный и неповторимый.
- Кто это все утроил?! – повторил Мастер Волко, властно окидывая весь тот хаос, что царил в тренировочном зале.
По рядам Егерей прошелся непонятливый шепот, после чего кто-то ткнул пальцем в лежавшего посреди арены Ганса.
- Это он, Мастер Волко! Человек, одетый по-крестьянски!
- Я? – возмущенно поинтересовался крестьянин, быстро подымаясь на ноги. – Да у вас тут вся система прогнила, господин пятитысячелетний эльф! Старшие издеваются над младшими! Унижают и настраивают против них всех остальных! Я требую разобраться во всем этом немедленно и сейчас же!
Старый эльф пристально посмотрел на Ганса сверху-вниз (так как сам стоял намного выше) и долго изучал его крохотными глазками, как будто оценивая.
- А твое имя говоришь?..
- Ганс Фриц Михельманс! – гордо отвечал крестьянин. – И я требую справедливого суда над этим человеком! – тычок в сторону Глэйна.