Тот лишь злобно осклабился. Если бы Ганс умел читать мысли, он бы понял, что подобное заявление в адрес одного из лучших Егерей Ордена не приведет ни к какому результату. Скорее уж, судить надо его, а не Глэйна, ведь Ганс находился здесь на таких же липовых правах, как и говорящий единорог, который, кстати, куда-то подевался.
Мастер Волко неспешно спустился по ступеням ближе к арене и посмотрел на Глэйна. Тот выглядел весьма самодовольно. Знал, какое положение занимает.
- Хорошо, будет над ним справедливый суд, - вдруг сказал Мастер Волко, тряхнув длинной бородищей, породив этими своими словами немалый шум и крики.
- Что? Как это понимать, Мастер Волко?! – непонимающе воскликнул Глэйн. – Вы что собираетесь слушать этого гнусного чужеземца?
- Нет, - грубо отозвался старый эльф. – Я не собираюсь слушать этого гнусного чужеземца. Это мое личное решение, неподкрепленное ничьим-либо другим мнением. Ты стал слишком наглеть, Глэйн, когда стал третьего ранга – не забывай, что есть Егеря и получше твоего. Вдобавок, - Мастер Волко посмотрел на Ганса. – В стенах крепости запрещено убивать. Ты нарушил один из главных здешних устоев, пытаясь сделать это.
Егерь тотчас же поник. Быть может, он был еще той сволочью, но зато законопослушной. Сволочью.
- А ты, малец, - старый эльф ткнул пальцем в Ганса, и крестьянин аж вздрогнул. – Ты идешь со мной. У нас будет отдельный разговор.
- Мастер Волко, послушайте! - хотел было вмешаться в их разговор Альфред. – Ганс ни в чем не!..
- А это я уже решу сам, - перебил его эльф, кряхтя, как паровоз. – Идем.
Крестьянин покорно повиновался, молча направившись следом за старым эльфом. Удивительно, но по его спине шли мурашка каждый раз, когда этот старый, как мир, Егерь, глава местного Ордена, смотрел на него или же говорил с ним.
Странное чувство.
*******************************************************************
Они шли очень быстро несмотря на то, что так называемый «Мастер Волко» был уже в достаточно преклонном возрасте. Впрочем, тут еще надо было понять, что такое «преклонный возраст» для эльфа? Ганс несколько раз пожалел, что не спросил об этом Ферара, когда была такая возможность, ибо этот старик летел впереди него непросто, как орел, - а как два орла.
Выйдя и тренировочного зала и пройдя вперед футов тридцать, они вышли на нечто, что напоминало балкон. Отсюда открывался превосходный вид на город, но на любование не было времени, и, преодолев эту своеобразную преграду, они снова вернулись под крышу главной крепости.
Затем прошли еще ярдов десять право и остановились возле большой бронзовой двери, разукрашенной резьбой и узорами из металла.
Мастер Волко отрыл ее ключом и вошел в достаточно просторное помещение с высоким потолком, стены которого были выкрашены синей краской. По правую руку – красовалось большое стрельчатое окно, посередине стояли несколько кресел и черный письменный столик, сделанный, очевидно, из темного дуба.
Ганс осторожно закрыл за собою дверь, пока старый эльф обошел столик справа и плюхнулся в свободное кресло, словно в птичий насест. В этот же миг у него в руке блеснул черный, как сама ночь, кинжал, который он начал методично подбрасывать.
Крестьянину это не понравилось. Этот старый эльф слишком вольно себя ведет, как для персоны, занимающий такое высокое положение – ведь под ним целый Орден охотников на чудовищ. Жуть.
- Я-я, э-эм, - начал было Ганс, пытаясь произвести «первый контакт».
- Как, ты говоришь, тебя зовут, малец? – перебил его Мастер Волко, перестав подбрасывать кинжал, и положил его на стол.
- Меня зовут Ганс Фриц Михельманс, - отвечал парень. – И, поверьте мне, все то, что вы видели – правда только наполовину. На самом деле, весь тот сыр-бор устроил один говорящий единорог, к которому у меня после будет очень серьезный разговор. Я же в этом всем замешан относительно косвенно.
- Ганс Фриц Михельманс, говоришь? – повторил старый эльф, проигнорировав все вышесказанные слова. – И кто же ты такой, позволь спросить?
- Я? – крестьянин не ожидал такого вопроса. – Ну я…
- Только, прошу не надо мне врать, - снова перебил его Мастер Волко. Гансу начало это надоедать. – Ты ведь понимаешь, что, если начнешь врать мне – живым отсюда уже не уйдешь.