Софраниск жевал чье-то лицо. На весь храм раздавались жуткие чавкающие звуки, сопровождаемые криком боли. Стивен же вечно кричал: отомстим за Бони!
Ситуация складывалась таким образом, что мертвецы и Ганс потихоньку одерживали верх.
- Кто-нибудь! Сообщите в город, что нам нужна помощь! – подал хорошую идею один из дерущихся церковников и тотчас затих с застрявшим в его голове палашом.
- Отступаем! – крикнул еще один и тоже полег смертью храбрых.
В этот же момент в толпе шевельнулась чья-то массивная фигура с лысей башкой. Это был тот самый церковник, что сегодня вечером Ганс и его друзья встретили на площади – Излизард. Вооружившись двумя телохранителями, он попытался проскользнуть к черному ходу храма. Крестьянин заметил его, так как находился буквально расстоянии нескольких шагов.
«Если ему удастся позвать на помощь, - промелькнуло в голове у парня. – Против нас попрет весь местный люд. Черт, этого нельзя допустить!»
- Остановите его! – крикнул Ганс. – Остановите его, иначе!
На пути воинов церкви появилась Шейла. Оказывается, Егерша все это время ждала, дабы уловить наилучший момент для атаки. Ее меч-хлыст ровно в сантиметре промелькнул от шеи лысого, но так и не сумел задеть кожи. На девушку тут же бросились два горетелохранителя – одному она перерезала глотку, а второму – спорола живот быстрым движением снизу-вверх.
Но лысого было уже не видать. Излизард уже был далеко, быстро перебирая своими ножками по каменным плитам садовой дорожки.
Из-за туч осторожно выкатила свою колесницу Луна.
- Стой! Убегают только трусы! – вдруг услышал позади себя церковник, после чего увидел семенившего за ним Ганса Фрица Михельманса.
- Ты?! Так и знал, что в этом все замешана ваша вшивая компания!
- У нас нет вшей! Мы все моемся как минимум один раз в день! Стой, кому говорю! – отвечал Ганс, не сбавляя темп. Бегать. Бегать крестьянин умел лучше, чем драться. Ну, по крайней мере, покуда не была пробуждена сила Героя.
И кажется, где-то в мозгу Излизарда промелькнула та же мысль, и он резко остановился, отстегивая с пояса боевой моргенштерн. Крестьянин резко перестал бежать.
- Иди сюда, - злобно рыкнул на него церковник, быстро и очень быстро оказавшись возле Ганса на расстоянии как раз удобном для удара в голову. Булава рассекла воздух – крестьянин увернулся и отступил назад. – Чего ты дергаешься?! – рявкнул он, занося оружие над правым плечом, и, наверное, сломал бы парню ключицу – но длинный меч с рубином на рукояти преградил ему путь.
Оказывается, Аре все это время бежал следом за ними.
- Можно я присоединюсь? – рыцарь изобразил клинком длинную косою дугу, чуть ли не отрубив лысому Излизарду его лысину.
- И ты тоже! Да кто ты такой, черт подери?! Еретик?! – взвыл церковник, делая шаг в сторону.
В этот же момент к их компании подоспели другие церковники, которые, в свою очередь, бежали следом за Аре.
Особо не церемонясь, лысый бросил затею сражаться и снова кинулся на утек, оставив Ганса на попечение своим товарищам.
«Черт! Нельзя допустить, чтобы он добрался к городу!» - промелькнуло в голове у крестьянина.
- Аре! Он сейчас убежит! – парень указал на быстро отдаляющийся силуэт.
Рыцарь на миг заколебался, чем и воспользовались его противники. Скажете: самое время было продубить силу Героя – но подобная ситуация и близко не стояла с отчаянным положением всего существующего бытия, а посему…
- Тайна за тайну, Ганс Фриц Михельманс! – рявкнул Аре, толкая в сторону одного из противников и таким образом освобождая себе обзор. – Тайна за тайну! – крикнул рыцарь, поднимая свободную руку перед собой, и с его ладони сорвался поток горячего жидкого пламени.
Не успел Излизард и вскрикнуть, как от него осталась лишь горстка пепла.
Все замерли, как вкопанные. Все были в шоке.
«Магия! - ошеломленно подумал Ганс, не веря своим глазам. – Но ведь… в этом мире нет магов».
*******************************************************************
Глэйн гордо вышагивал по центральной улице Ловреста – столицы Империума – в сопровождении своих личных друзей. Егерь был не в духе и совершенно без настроения. Его отстранили от должности на четыре дня из-за того, что он устроил «разбирательства с неподходящими личностями, перейдя в последствие на оскорбления и необоснованную критику своих ни в чем неповинных коллег».