- Позвольте узнать, здесь жительствует господин управляющий?
- Точно так-с.
- Имя-отчество - Мартин Лукьяныч, если не ошибаюсь?
- Точно так-с, Мартин Лукьяныч.
- А вы, позвольте узнать?
- Я ихний сын, Николай-с.
- Николай Мартиныч, значит. Очень приятно познакомиться. Рекомендуюсь: Косьма Васильев Рукодеев.
Особа ловко выпрыгнула из тарантаса и белою пухлою рукой с бриллиантом на указательном пальце крепко пожала трепещущую руку смущенного и повергнутого в решительное блаженство Николая. Он слышал, что Рукодеев богатый купец, живет в своем имении верст за тридцать от Гарденина, но никогда его не видал и теперь сразу был очарован. Еще бы! До сих пор Николая величали по отчеству либо в шутку, как иногда Капитон Аверьяныч, либо в весьма редких исключениях; девки, например, иначе его и не звали как "Микола" и "Миколка"; руку ему тоже не подавали важные-то люди: только Капитон Аверьяныч удостоивал протягивать палец. А тут такой богач, такой франт, с столь великолепною осанкой и в золотых очках, не только пожимает ему руку и называет полным именем, но и говорит совершенно как с равным. Это коренным образом противоречило всем гарденинским обычаям и понятиям.
- А дома ваш папа? - спросил Рукодеев.
- Они пошли на кошары, но я сейчас пошлю-с.
Николай пригласил Рукодеева в горницы, побежал так, что под ним горела земля, на конный двор, приказал убрать рукодеевских лошадей и накормить кучера, послал за отцом, распорядился, чтобы поставили самовар. А сделавши что надо по хозяйству, вошел в комнату и после некоторого колебания сел в почтительном отдалении от Рукодеева и вдруг так и сгорел: Косьма Васильевич, благодушно посмеиваясь, читал его стихи. Не помня себя, Николай вскочил и коснеющим языком пролепетал:
- Это я по поводу говенья-с... Мы говеем с господином конюшим...
- Вот как! Ничего, ничего. Сюжетец отсталый... В нонешнем веке подобные сюжеты опровергнуты. И рифмовка слабовата. Но раз вы стремитесь сочинять, это делает вам честь, молодой человек. Извините, если спрошу: сколько вам от рождения?
- Девятнадцать-с.
- Изволите говеть по собственному усердию?
- То есть как-с? Я всякий год говею.
Косьма Васильевич произнес "гм" и с тонкой усмешкой поглядел на Николая. И Николаю вдруг стало неловко от этой усмешки, сделалось стыдно, что он говеет... Он с ненавистью взглянул на свои красиво и на великолепной бумаге переписанные стихи, украдкой потянул к себе лист, скомкал его и сунул в карман. Тем временем Косьма Васильич не спеша посмотрел на свои массивные золотые часы, не спеша вынул из одного кармана массивный серебряный портсигар, из другого - массивный янтарный мундштук и приготовился закурить. Николай опрометью бросился зажигать спичку. Рукодеев протянул ему раскрытый портсигар:
- Не угодно ли?
- Я не курю-с, - ответил Николай, еще более влюбляясь в гостя.
- Что так? Нонешнее развитое поколение придерживается этой привычки. Существуют отсталые взгляды и в отношении курения, но нужно протестовать. Где изволили обучаться?
- Дома-с. Домашнее образование.
- Почитываете что-нибудь? Подумываете, эдак, о вопросах?
- О, я очень люблю читать. Но негде доставать книги-с. Вот у волостного писаря "Евелину де Вальероль" выпросил, но между прочим без конца. Ужасно интересно, а все без конца как-то неловко-с.
- Гм... - Косьма Васильич пыхнул папироской. - А журналов не читаете?
- "Журнал коннозаводства" получаем... Только редко читаю. Еще "Сын отечества"... Фельетонная часть бывает иной раз ужасно интересная.
- Ну, а эдакие серьезные журналы? Ежемесячные?
"Дело", например?
- Нет-с, не случалось, - с живейшим сожалением ответил Николай. До сих пор он весьма смутно понимал, что такое журналы, и никогда не видал их.
- Напрасно. В ваши годы непременно нужно развиваться. Вот есть стремление сочинять... Однако же сюжет не соответствует. Рифмовка не беда, но сюжет-то ваш относится к эстетике. В нонешнем веке сюжеты предпочитаются гражданские. Надо развиваться, молодой человек.
Николай молчал, жадно вслушиваясь в каждое слово Косьмы Васильевича.
- Если желаете, я могу вас снабдить: у меня абонемент в библиотеке, продолжал тот. - Приезжайте как-нибудь, буду рад. Я молодое поколение люблю. Слышали об Илье Финогеныче? Купец, но просвещенный субъект вполне, отличную библиотеку завел. Будете в городе, непременно познакомьтесь. Есть у меня и собственные книги:
два шкафа-с. Разумеется, подбор не особенный, - есть между прочим и Вальероль, однако могу снабдить и Дарвином.
- Роман-с?
N - О нет, напротив. Рассказывается, в каком, например, смысле человек из обезьяны проистек. Такое и заглавие:
"О происхождении человека".
- Но как же из обезьяны, Косьма Васильич, ежели человек сотворен в шестой день из персти?
Косьма Васильевич засмеялся и ответил словами, весьма похожими на те, которыми Агей Данилыч потешал Гарденино. Однако же в устах Косьмы Васильича эти слова имели совсем другое значение для Николая, тем более что Рукодеев закончил опять в высшей степени любезным обращением:
- Право, не хотите ли папироску, Николай Мартиныч?
В это время вошел Мартин Лукьяныч и еще в дверях низко поклонился Рукодееву. Рукодеев встал, отрекомендовался. Николай вскочил со стула.
- Вот мы тут с молодым человеком о литературе рассуждаем, - сказал Косьма Васильич, - прошу приехать ко мне. В нонешний век вся надежда на молодое поколение.
Надо их развивать, развивать.
- Очень благодарю-с. Он у меня любит почитывать.
Но негде взять-с... Из барской библиотеки, сами изволите знать, неловко. Я вот и сам охотник до книг, а негде. Ничего не поделаешь.
- Сделайте милость, ко мне. У меня много-таки, могу похвастаться.
- Очень благодарю-с. Если есть исторические романы, премного обяжете. Ужасно, признаться, люблю историческое чтение. С молодости Зотовым, бывало, зачитывался... "Таинственный монах", например... Теперь уж как-то и не пишут таких книг. До чего забывался - COBCCTHQ вспомнить-с: живши у хозяина в мальчиках, свечи крал, чтобы читать. Ей-богу-с!
- Я вот -советовал Николаю Мартинычу. Книг много.
- Очень благодарю... Благодари, Николай. Он у меня любознательный паренек. Вы напрасно его по отчеству, Косьма Васильич, - молод еще. Покорно прошу чайку...
Вот, слышишь, Николай, как о тебе заботятся? Это надо чувствовать. Бери стакан. Вот на праздниках возьми лошадей и можешь съездить... Дадут читай. Лучше, чем баклуши-то бить. Можете себе вообразить, до чего набаловался: из конюхов приятелей себе заводит-с!.. Я, брат, смотрю, смотрю, да и взыщу.
- А не напрасно, Мартин Лукьяныч? - снисходи тельно улыбаясь, возразил Рукодеев. - Конечно, не следует опускать себя, но в нонешнем веке во всяком разе гуманность требуется. Все мы, так сказать, братья, и потому мужик входит в то же число. Было время, его и продавали, а теперь все граждане. Вы как полагаете, Николай Мартиныч?
- Я так полагаю, что ваши слова совершенно справедливы, - мужественно ответил Николай.
- Ну, уж ты бы не совался, - сказал отец.
- Как же, папенька, государь император освободил - и вдруг вы против!
- Поди, поди, поговори еще.
- А почему же, молодой человек, вашему папа и не иметь собственного мнения касательно эмансипации? - посмеиваясь, спросил Рукодеев.
- Как же можно-с!
- Ну, а почему?
- Потому все мы - подданные.
- Но во всяком разе не рабы. Как вы руководствуетесь в этом сюжете?
- Сроду родясь рабами не были, - с гордостью сказал Мартин Лукьяныч. Еще прадед мой - царство ему небесное! - был мценским мещанином. Не высокое звание, но все ж таки не хам.
- А ежели не рабы, - продолжал Рукодеев, не спуская смеющихся глаз с Николая, - то уповаем больше на свой интеллект, а отнюдь не как прикажут.