«И книга тоже, — мелькнула у нее знакомая мысль, — она тоже дожидалась четыре сотни долгих лет, прежде чем ею заинтересовались».
— Вы не находите довольно забавным то, что нам до сих пор приходится пользоваться каталогом, составленным на латыни? — прервала ее размышления доктор Эйлис.
— Думаю, из-за этого не стоит волноваться. Я не сомневаюсь, что в самом ближайшем времени мы получим возможность знакомиться с такими рукописями в режиме онлайн, — заметила Элизабет. — Но это будет уже совсем не то, не правда ли?
— Что вы имеете в виду?
На девушку строго смотрели стекла очков ее руководительницы.
— Э-э, видите ли, я помню волнение, которое испытала, когда впервые взяла в руки пергамент с написанным на нем отрывком из письма. И то удивительное чувство, когда я держала на ладони компендиум Пола Пиндара. И ощущение, когда я смотрю на такие манускрипты.
Элизабет взглядом указала на небольшую стопку книг, покоящихся перед ними.
— Моя дорогая, вы всегда остаетесь безнадежным романтиком.
— Я? Мне так не кажется. Уверена, так думают многие, и это потому что… — Элизабет помялась мгновение, подыскивая нужное слово, — потому что такие вещи — плод человеческого труда. Вспомните о тех людях, кто задумывал и писал их, о других, кто читал и размышлял над ними. Над этими книгами склоняли головы многие поколения людей. Потому и кажется, что подобные вещи хранят в себе прошлое, историю людей, которым они когда-то принадлежали. Строки на вот этой странице когда-то писал ныне забытый всеми сирийский ученый, и я могу прикоснуться к ней. — Она беспомощно пожала плечами. — Кто это был, как вы думаете? Наверное, это навсегда останется неизвестным, как и то, каким образом английский торговец-предприниматель стал обладателем научного труда по астрономии.
— Вы совершенно правы. Я с вами полностью согласна, но хотела бы заметить, что такие происшествия сугубо случайны, и мы должны быть чрезвычайно осторожны, моя дорогая, пытаясь прочесть историю книги. — Доктор Эйлис потянула из рук девушки книгу и перелистала несколько страниц. — Прежде всего следует отметить прекрасный почерк автора, — задумчиво проговорила она, разглядывая аккуратные черные и красные строки. — И еще кое-что: что бы ни содержалось в каталожном описании, я не поверю, что эта книга была учебником. Скорее это была записная книжка какого-то ученого-астронома. Обратите внимание, некоторые страницы так и остались незаполненными.
— Да, а я и не заметила.
Элизабет тоже стала присматриваться к книге. Некоторые из страниц сохраняли свою девственную чистоту, другие были аккуратно заполнены странными символами и непонятными цифрами, которые она никак не могла интерпретировать, на третьих написанное вдруг неожиданно обрывалось, как будто автора внезапно отвлекли в середине работы.
— Доктор Эйлис? — окликнул их чей-то голос сзади.
— Да, Сьюзен Эйлис — это я. А вы, должно быть, эксперт по рукописям раннего периода?
— Ричард Омар. — Молодой человек обменялся рукопожатием со старшей из женщин. — Это вы обнаружили фрагмент текста, написанного на пергаменте?
— Нет, увы, не я, хоть с радостью приписала бы себе честь такого открытия. Эта удача выпала на долю моей молодой коллеги, она перед вами. Элизабет Стейвли, научный работник.
— Добрый день. — Он обернулся к Элизабет и тоже поздоровался. — Думаю, вы будете рады новой встрече с этим материалом.
Молодой человек достал из портфеля пластиковый конверт. Среди других бумаг, содержавшихся в нем, Элизабет разглядела пергамент и немедленно узнала его по водяному пятну.
— Рада, что вы захватили его с собой. — Сердце ее подпрыгнуло от счастья. — Вы позволите вынуть пергамент?
— Конечно, конечно. — И молодой человек протянул ей конверт. — Можете рассмотреть его как следует.
Элизабет достала пергамент, поднесла к лицу и потянула носом.
— О-о, — вырвался у нее разочарованный возглас.
— Что-нибудь не так?
— Он перестал пахнуть.
Молодой человек весело рассмеялся, белые зубы ярко блеснули на темном негритянском лице.
— Разумеется, запах исчез. Пергаментам полагается пройти необходимую обработку, прежде чем мы получаем к ним доступ. Таким образом, работа становится безопаснее для старых документов. А чем он пах, не припомните? — с любопытством спросил он.