– Ты ничего не имеешь против прогулок по болотам? – на всякий случай уточнил водитель.
– Они не менее хороши, чем прогулки в парках, – пожала плечами Гару. Её больше занимал плей-лист, нежели место назначения. Калеб обратил внимание, что спутница подпевала каждой песне.
– Музыка – моя слабость, – призналась она, дослушав очередную композицию. – Такая же невесомая материя, как свет. Её ощущаешь. И она меняет настроение без физического воздействия.
– Ты хочешь сказать, что музыка зарождает в тебе чувства?
– Скорее передаёт эмоции её автора и всех слушателей за все годы существования конкретной мелодии. А я их осмысливаю и… – она задумалась. – Знаешь, а ты прав. Пожалуй, чувствую. Если песня грустная, мне хуже думается. А если воодушевляющая, то мне хочется летать.
Калеб принял к сведению эту невинную беседу. Похоже, созданные философами, гаргульи могли постичь природу всего, что угодно, кроме собственной. Возможно, если задать их отношениям нужное направление, рано или поздно Гару почувствует маленький огонёк под своим золотым панцирем. Не тот ослепительный, первозданный сгусток света, а тёплый и человеческий, который мы называем нежностью. О полной взаимности Калеб не смел и помыслить. Кентавр доходчиво объяснил ему, какие надежды способны заставить человека стать лучше, а какие ведут к самоуничтожению. Но он точно знал, к чему стремится. Чтобы гаргулья нуждалась в нём не только, как в полицейском.
– А ты хорошо знакома с английской культурой, – заметил он после долгого задумчивого молчания.
– С любой, – небрежно ответила она. – Если мне что-то нравится, запоминаю.
Навигатор сообщил, что до места назначения 30 километров, не сворачивая. Шоссе почти пустое, до заката ещё далеко, Калеб надавил на газ и попросил рассказать подробнее о том, что она помнит.
– Все песни, всех народов, со времени зарождения человечества. Стоит услышать первые слова, как тут же на ум приходит весь текст. На свете так много сюжетов, так много слов. Я иногда путаюсь в историях. Конечно, есть песни, которые слышу часто, или настолько люблю, что пою время от времени. Так, легко могу воспроизвести весь XX век. Мне особенно нравится рок.
– Мне тоже, – немедленно отреагировал Калеб. – Энергия, чёткость, героизм. Бывает, услышишь композицию, а она рассказывает о твоей жизни. Буквально. Без сантиментов, прямым текстом говорит, в чём суть твоих проблем, что ты за человек, в каком мире живёшь. Авторы этих текстов – мудрейшие люди.
– И тебе не важно, что некоторые сюжеты приходят им в голову лишь благодаря изменённому сознанию?
– Если жизнь, которая была до знакомства с тобой, чему меня и научила, так это разделять риск во благо и риск во вред. Хочешь экспериментировать над своим сознанием – пожалуйста. Но не переходи границ и, тем более не агитируй других. Эти знания и в работе помогают.
– По поводу текстов, то ваши, английские, очень хороши. Но больше всего мне нравится русская традиция. Там легенды оживают, а представители тёмных сил наполнены безжалостностью и правдоподобным драматизмом. Их злодеев я всегда жалею. В этих текстах – моя жизнь.
– Я немного знаю этот язык. К сожалению, не так хорошо, чтобы понимать песни. Так, улавливаю пару слов в куплете, иногда понимаю общий смысл. Много времени провёл в семье своего друга, вот невольно и научился.
Инспектор думал о том, как прекрасно ехать за город и болтать о жизни с дорогим человеком. Хоть и не выспался, чувствовал, что способен вести машину всю ночь, лишь бы разговор не прекращался. Но долг требовал отвлекаться, а мысли были наполнены заботами. До места назначения десять минут. Пункт, отмеченный флажком, не был ни домом, ни улицей. Как будто располагался в поле.
– Что ты хочешь найти в этом месте, – Гару ткнула пальцем в монитор навигатора.
– Здесь возле дороги заболоченный участок. Мне нужно его осмотреть. Возможно, придётся остаться там до ночи. У тебя не было других планов?