- Ну, дык о нашем мире, о мире твоих родителей. О мире магов, волшебников.
- Так что же, выходит, я тоже волшебник? - быстро спросил Гарри, пока Дурсль старший беззвучно хватал воздух ртом; тетя Петуния все это время стояла молча, бледная, как сама смерть.
- Ну, само собой,- возмутился Хагрид. - Разве ты не замечал ничего за собой эдакого? Пусть эти грязные маглы тебе ничего не сказали, но ты сам должен был почувствовать! Мы маглами, если ты не знаешь, всех не магов называем.
Тут в памяти Гарри всплыли действительно необычные моменты из прошлого. Как он очутился на крыше столовой и не помнил того, как взбирался наверх. Как противный джемпер девчачьего покроя, который он не хотел одевать в школу, хотя на этом настаивала тетка, разлезся сам по себе по швам, хотя до того был почти новым. Как исчезло стекло на вольере анаконды в зоопарке. Значит, тот белобрысый мальчик тоже… Он ведь понял, что тогда произошло…
Хагрид же продолжал говорить:
- Вот токо подучишься ты малость, и станешь настоящим магом. Я за тем и пришел. По поводу школы. Хогвартса, стал быть.
Наконец, хоть одно слово в этом безумном разговоре стало понятно и Дадли. Жирный мальчишка за это время уже спустился по лестнице в холл и слушал разговор взрослых и Гарри, открыв рот. Теперь он заверещал:
- Что здесь, черт побери, происходит? Кто мне, наконец, объяснит, что происходит?
- Ну, чего ты визжишь, как поросенок. Ишь, какой ты розовый, откормленный,- сказал ворчливо Хагрид, после чего ткнул в Дадли зонтом и что-то невнятно забормотал.
Через секунду Дурсль младший вновь завизжал, но, как показалось Гарри, уже не капризно, а от боли и страха. Когда он повернулся к Поттеру спиной, ища защиты и утешения в объятьях у матери, Гарри увидел, что пижамные штаны Дадли лопнули, и сквозь дыру виден выросший из копчика кузена розовый поросячий хвостик спиралькой.
- Чевой-то не совсем то вышло. Но так тоже хорошо, - еле слышно пробормотал гигант.
Гарри очень не любил своего двоюродного брата, который сделал ему немало гадостей, но увиденное не очень понравилось ему, хотя это и было первым волшебством, которое ему наглядно продемонстрировали. Злорадства при этом он не испытывал. Особенно жалко ему стало тетю Петунию, которая лихорадочно сжимала в руках Дадли и выглядела так, словно ожили ее самые страшные кошмары, мучившие годами.
Как это ни странно, не потерял самообладания только дядя Вернон. Он, не обращая внимания на то, что случилось с сыном, можно даже сказать, мужественно вышел против громадного Хагрида:
- Я не буду платить за обучение этого щенка этим вашим шарлатанским фокусам. Я не дам ему ни пенни.
- Ой, можно подумать, мы бы позволили ему взять ваши грязные магловские деньги! Ничо. Наш Гарри сам может себе оплатить обучение и купить все, что надо, для школы. Я, в общем, за тем и пришел. У меня как раз есть дело важное в Гринготсе. Сам Дамблдор его мне поручил. Потому как доверяет!
На этих словах гигант похлопал себя по карману куртки, словно там лежала очень ценная вещь, одновременно повышающая статус и самого Хагрида, и сделал весьма многозначительное лицо:
- Там, в банке и денежки Гарри лежат, что его папа и мама ему оставили. Очень даже его обеспечили. Не беспокойтесь!
Гарри насторожился. Узнать, что он обеспечен, после долгих лет, в течение которых его попрекали каждой съеденной с аппетитом ложкой супа, было необычно. Лицо же Вернона покрылось пятнами от злости. Но Хагрид не дал ему говорить:
- Ну ладно, Гарри, давай собирайся. Некогда нам тут разговоры говорить. Нам еще в Лондон ехать, надо чтобы ты до ночи обратно вернулся. Вот письмо с приглашением в школу и к нему список того, чего надо купить до начала обучения. Хотя лучше он пускай будет у меня. Как купим все нужное, я тебе отдам на память.
Поттер глянул мельком на письмо, которое выглядело, как точная копия самого первого послания, осмотрелся, насколько хорошо он одет. По случаю дня рождения он надел свои лучшие джинсы, из которых Дадли вырос особенно быстро, и которые поэтому были почти новыми. На нем еще была синяя футболка, опять же, достаточно приличная. Он мог в сию секунду идти. Оставалось только решить два вопроса.
С первым он обратился непосредственно к Хагриду:
- А это… Ну, Дадли… Он что так и будет ходить всю жизнь с хвостом?
- Какой добрый мальчик! - На глазах гиганта выступили слезы умиления, он погладил Гарри по непослушным вихрам. - Ничего страшного не случится. Он, то бишь, хвост сам к вечеру пропадет. Так чего, идем что ли?
Но Гарри уже повернулся к тетке. Та, видимо, догадалась, о чем пойдет речь. Лицо ее окаменело. Гарри не стал тянуть время: