Сейчас мне немного лучше. Я беременна. И хотя Сириус (нечаянно услышала, как он разговаривал с Джеймсом) говорил, что мы спятили заводить ребенка, когда все вокруг рушится, я считаю, что это не его дело. Во мне зародилась жизнь, и я не собираюсь убивать моего малыша. Эта война будет продолжаться еще бог знает сколько. Всех бед не переждёшь.
А вот реакция Ремуса была совсем другой. Он очень обрадовался за нас с Джеймсом. Какой он все-таки замечательный! Знаешь, мне кажется, мой дорогой Дневник, что он по-доброму завидует Джеймсу. Ему тоже хочется иметь семью. И совсем недавно у бедного Ремуса была такая робкая надежда. Он говорил, что познакомился с девушкой и вроде бы они нравятся друг другу. Но как только он рассказал ей свою тайну, девушка срочно куда-то исчезла. Люпин был в отчаянии. Мы с Джеймсом утешали его как могли.
У меня получилось сварить зелье, сохраняющее сознание Люпина во время полнолуния. Слава богу, его мучениям пришел конец. От сонных настоек он ходил, как пьяный, ещё несколько дней после превращения. Теперь во время «критических дней» он мирно лежит на коврике, смотрит телевизор, общается с нами – вполне симпатичный безобидный волк. Дура та девушка! Ради такого, как Ремус, можно потерпеть некоторые неудобства. Он очень добрый, благородный, внимательный и деликатный. И даже не обижается на Сириуса и моего мужа, когда они шутят над ним. Блек, как всегда, ужасно нетактичный. Я бы на месте Ремуса не удержалась бы от искушения цапнуть его за вопрос, не вывести ли его на улицу задрать лапу!
У Джеймса и Сириуса из-за их анимагости много всяких заморочек. Оказывается, превращаться в животных сродни наркотику. Их просто тянет периодически погонять в лесу. Джеймс уверяет, что это ощущение – просто кайф! Я не стала его огорчать тем, что из-за своего токсикоза не могу находиться рядом с Блеком – ужасно воняет псиной! К тому же, анимагия откладывает отпечаток и на внешности и повадках. У Сириуса это лающий смех, манера принюхиваться. От себя добавлю, что и кобелистость. К счастью, у Джеймса от его оленя только хорошее – грациозные движения, благородство. А ещё он теперь единственный, чей запах мне нравится. У меня резко повысилась чувствительность, мой дорогой Дневник. Да и вообще, мое новое состояние, в котором я пребываю, очень многое во мне изменило. Мне это трудно описать, но… поверь на слово, милый друг, что беременность – это особое состояние женщины. Я очень нуждаюсь в том, чтобы Джеймс был рядом, обнимал меня, гладил, спал рядом со мной. Конечно, теперь я каждое утро смотрю в зеркало – не появляется ли живот! Кстати, моя дорогая сестрица тоже в положении. У нас по-прежнему очень натянутые отношения. Но я все равно исправно посылаю ей открытки на праздники и изредка звоню. Может, когда она родит, то станет хотя бы немножко добрее.
Элис теперь не только моя подруга, но и целительница, которая следит за беременностью. У меня будет мальчик, дорогой Дневник. Джеймс едва не сошел с ума от счастья. Сын, первенец. Даже Блек завистливо посмотрел на мой живот. А кто тебе мешает, друг Бродяга?
Возможно, я бы чувствовала себя совсем неплохо, если бы не постоянная боязнь потерять Джеймса и погибнуть самой. Тот-Кого-Все-Боятся безжалостен, и особенно к членам нашего Ордена. Совсем недавно мы едва не погибли. В наш дом явились Упивающиеся смертью. Спасло нас то, что мне, как беременной женщине, выдали постоянный портал до клиники св. Мунго. Мне и Джеймсу удалось сбежать. Джеймс панически боится оставлять меня одну. Если его нет ночью из-за дел в Ордене, он просит сторожить меня кого-нибудь из своих друзей. Признаться, я чувствовала себя неловко, когда рядом с моей кроватью разлегся Сириус Блек в виде огромного пса (собачьему слуху и нюху он доверяет больше, чем своему человеческому уму). Гораздо спокойнее и лучше я чувствовала себя, когда меня охранял Люпин. Вот и пригодилось то, что Ремус – оборотень. Даже когда он в человеческом обличии, у него потрясающее чутье и интуиция.
А на этом месте я хочу тебе кое в чем признаться, милый Дневник. Я не переношу Питера Петтигрю. Раньше я его просто недолюбливала, теперь не могу на него смотреть. Наверное, это из-за сна, который мне приснился, когда Ремус и этот коротышка ночевали со мной в доме. Это был отвратительный сон, ужасный, мерзкий! Меня жестоко тошнило, когда я проснулась. Даже стыдно описывать содержание этого сна, дорогой Дневник. Но я знаю, что если напишу тебе о своей проблеме, мне станет легче. Признайся, ты волшебный? Тогда прости за то, что напишу. Мне снилась огромная серая крыса, похожая на Петтигрю. Она сидела на нашей с Джеймсом постели. А потом… я увидела, что Петтигрю ласкает Джеймса. Невозможно описать словами то отвращение, которое я испытала! Даже когда я проснулась, и стало очевидно, что это был сон, меня так трусило, что напуганный Ремус отправился со мной в клинику св. Мунго. Естественно, я не рассказала бедному Люпину, какой ужас мне приснился. Более того, я постеснялась рассказать об этом и Джеймсу. С тех пор не могу видеть Петтигрю. Хотя он ничего плохого нам не сделал. Он бедный, жалкий, некрасивый и серый. У него больше нет друзей, кроме моего мужа, Ремуса и Сириуса. Он угодливый, но его подобострастный взгляд вызывает у меня отвращение. Он очень хорошо относится к Джеймсу и старается не замечать, как над ним подшучивает Сириус. Надеюсь, у меня хорошо получается скрывать свое омерзение, потому что я испытываю неловкость, когда кого-то несправедливо не переношу.
Я навязала своему будущему малышу целую гору одежды. Благодаря волшебству вязание происходит быстро и дает широкий простор моей фантазии. Наш домашний эльф тоже навязал кучу всякого добра моему мальчику. Не знаю, как бы я обходилась без Фигги. Он делает все домашние дела. Я из-за своего большого живота ни на что не гожусь. В клинике я давно уже не работаю. Джеймс велел мне уходить, едва узнал, что я беременна. Да и я сама понимала, что так будет лучше. Смотреть на страдания волшебников и их болячки – не самая лучшая картина для будущей мамы.
Моя сестра родила мальчика. Его назвали Дадли. Если честно, дурацкое имя, но, конечно же, в письме я написала только самые добрые слова и пожелания. Петунии делали кесарево сечение, что не удивительно. Маленький Дурсль родился с весом 5 килограммов, а это не смешно, учитывая комплекцию моей сестрички. Видимо, малыш Дадли пошел в папочку.
Элис говорит, что моя беременность протекает нормально, ребенок небольшой, лег правильно, при родах осложнений быть не должно. Я и Джеймс решили назвать его Гарри. Мне очень нравится это имя – скромно и со вкусом. Как ни странно, Сириус поддержал нашу идею, у него глубокое отвращение к помпезным именам. Он даже пошутил, что если мы назовем своего сына каким-нибудь Джулиусом или Родольфусом, то он будет обзывать его Северусом. Вспомнив этого неудачника слизеринца, я и Джеймс не могли не посмеяться над остротой Блека. Бедный Ремус ещё до конца не оправился после ухода своей девушки – он так смотрит на мой живот. Жаль его. Он, наверное, тоже хочет иметь детей. Из него бы получился замечательный отец.
И я, и Джеймс с нетерпением ждем рождения Гарри. Джеймс сказал мне, что когда его мама была им беременна, он очень сильно пинался и практически не давал ей сидеть. Как странно. Мой мальчик ведет себя довольно тихо. Я чувствую, как он гладит меня изнутри. А сильно пинался он, когда мне приснился ещё один неприятный сон и когда надо мной и Джеймсом вновь нависла опасность. На нас опять едва не напали Упивающиеся. Об опасности предупредил профессор Дамблдор – наш добрый директор, с которым мы поддерживаем отношения. Дедушка особенно беспокоится за меня, переживает, чтобы все эти неприятности не навредили мне и ребенку. Его поддержка очень помогла нам, потому что меня так перетрусило, что разболелся живот. Я очень испугалась, что роды начнутся раньше времени. Но профессор Дамблдор дал мне зелье, погладил живот – по нему сразу разлилось тепло. Я успокоилась, и все прошло.