В темноте проступила хижина Хагрида. В окнах не было света, Клык не скрёбся у двери, приветствуя проходящих громким лаем. Вечера в гостях у Хагрида, блеск медного чайника на плите, печенье и великанья еда, огромное бородатое лицо, Рон, изрыгающий слизняков, Гермиона, помогающая спасти Норберта…
Гарри двинулся дальше, дошёл до опушки Леса и остановился.
Между деревьев скользили дементоры. Он чувствовал исходящий от них холод и не был уверен, что сумеет пройти сквозь него невредимым. Вызвать Патронуса у него не было сил. Он больше не мог удерживать дрожь. Это всё же не просто – умереть. Каждый вздох, запах травы, прохладный воздух, овевающий лицо, – какие сокровища! Подумать только, что у людей в запасе годы и годы, время, которое некуда девать, так много времени, что оно порой тянется слишком медленно, а он цепляется за каждую секунду. Он чувствовал, что не в силах идти дальше, и в то же время знал, что должен. Долгая игра окончилась, снитч пойман, пора покидать поле…
Снитч… Гарри порылся негнущимися пальцами в мешочке на шее и достал его оттуда.
Я открываюсь под конец.
Он глядел на снитч, дыша тяжело и быстро. Теперь, когда ему хотелось, чтобы время шло как можно медленнее, оно, похоже, набрало скорость. Понимание пришло мгновенно, словно в обход мысли. Вот он, конец. Время настало.
Он прижал золотой шар к губам и прошептал:
– Я скоро умру.
Металлическая оболочка раскрылась. Гарри опустил дрожащую руку, вытащил из-под мантии палочку Драко и сказал:
– Люмос!
Чёрный камень с зубчатым разломом посередине засел в обеих половинках снитча. Воскрешающий камень треснул по вертикальной линии, изображавшей Бузинную палочку. Треугольник и круг – символы Мантии и Камня – остались нетронутыми.
И вновь Гарри всё понял, не размышляя. Дело не в том, чтобы вернуть их, – ведь он скоро к ним присоединится. Это не он их звал – они звали его.
Он закрыл глаза и трижды повернул камень на ладони.
Гарри знал, что волшебство подействовало, потому что слышал тихие шорохи, шаги лёгких ног по глинистой, усыпанной хворостом опушке Запретного леса. Гарри открыл глаза и посмотрел кругом.
Они были не призраками и не живой плотью – это было видно. Больше всего они были похожи на Реддла, вышедшего из дневника в те давние дни, – этот Реддл был памятью, ставшей почти осязаемой. Они спешили к нему, не столь вещественные, как живые тела, но гораздо ощутимее, чем призраки, – все с одинаковой приветливой улыбкой.
Джеймс был такого же роста, как Гарри. На нём была та же одежда, что в день смерти; непокорные волосы взъерошены, очки немного на сторону, как у мистера Уизли.
Сириус, высокий и красивый, был сейчас намного моложе, чем Гарри видел его в жизни. Он шагал с непринуждённым изяществом, руки в карманы, слегка улыбаясь.
Люпин тоже казался моложе, совсем не таким потрёпанным, и его волосы были темнее и гуще. Он был явно рад оказаться в знакомых местах, где так много бродил в юности.
Улыбка Лили сияла ярче, чем у всех остальных. Подойдя к нему, она откинула свои длинные волосы, а её зелёные глаза, так похожие на его собственные, впивались в его лицо с такой жадностью, будто вовек не смогут на него наглядеться.
– Ты был таким молодцом!
Гарри не мог вымолвить ни слова. Он любовался ею и думал, что хотел бы вечно стоять, не сводя с неё глаз, и больше ему ничего не нужно.
– Ты почти у цели, – сказал Джеймс. – Осталось чуть-чуть. Мы… мы так гордимся тобой!
– Это больно?
Ребяческий вопрос сорвался с уст Гарри прежде, чем он успел подумать.
– Умирать? Нет, нисколько, – ответил Сириус. – Быстрее и легче, чем засыпать.
– Тем более что он хочет побыстрее. Он мечтает покончить с этим, – сказал Люпин.
– Я не хотел, чтобы вы умирали, – сказал Гарри. Эти слова вырвались у него помимо воли. – Никто из вас. Мне так жаль…
Он обращался прежде всего к Люпину, умоляющим тоном.
– …когда у вас только что родился сын… Римус, мне так жаль…
– Мне тоже, – ответил Люпин. – Жаль, что я с ним так и не познакомлюсь… Но он узнает, за что я погиб, и, надеюсь, поймёт. Я старался сделать более счастливым мир, в котором ему предстоит жить.
Прохладный ветерок, веявший, казалось, из самой чащи Леса, растрепал волосы на лбу у Гарри. Он понимал, что они не скажут ему «пора!» – он должен сам принять решение.
– Вы будете со мной?
– До самого конца, – сказал Джеймс.
– И они вас не увидят? – спросил Гарри.
– Мы – часть тебя, – ответил Сириус. – И видны только тебе.