— Но это ещё не все объясняет, — сказал Гарри. — А почему… почему моя палочка сломала ту, что он взял у Малфоя?
— Вот на этот счет я не могу сказать точно.
— Но предположить-то вы можете? — спросил Гарри, и Дамблдор в ответ рассмеялся:
— Понимаешь, Гарри, вы с лордом Волдемортом совершили путешествие в доселе неизведанную область магии. То, что произошло между вашими палочками, раньше никогда не случалось — поэтому ни один изготовитель палочек не смог объяснить этот феномен Темному лорду. Ты знаешь, что Волдеморт, сам того не желая, удвоил вашу взаимосвязь, когда вернул себе человеческое тело. Часть его души по-прежнему находилась в тебе, и, желая стать сильнее, он принял в себя толику жертвы твоей матери. Если бы он мог понять, в чем именно заключается сила этой жертвы и как она ужасна, возможно, он никогда бы не осмелился взять твою кровь… Но тогда бы он не был лордом Волдемортом — и, возможно, вообще не стал бы убийцей.
После того как он установил эту двойную взаимосвязь, ваши судьбы сплелись так тесно, как никогда еще не соединялись судьбы двух волшебников. Затем Темный Лорд атаковал тебя палочкой с такой же, как у твоей, сердцевиной. И произошло нечто странное. Сердцевины вступили во взаимодействие, которого Волдеморт, не знавший, что вы с ним обладаете палочками-близнецами, совершенно не ожидал.
В тот вечер он испугался больше, чем ты. Ты принял — и даже объял — возможность смерти, чего Лорд Волдеморт сделать никогда не сможет. Твое мужество победило, и твоя палочка взяла верх. И тогда между вашими палочками что-то произошло — нечто, отразившее отношения между их хозяевами.
Я полагаю, что твоей палочке передалась часть силы и свойств палочки Волдеморта — то есть, в какой-то степени, и силы его самого. Так что, когда он пустился за тобой в погоню, твоя палочка узнала его — как родню по крови и в то же время злейшего врага, — и обратила против него часть его же магии, причем необычайно могущественной — палочке Малфоя никогда не доводилось воспроизводить такую. В твоей палочке объединились твоя невероятная отвага и смертоносный опыт Волдеморта. Конечно же, у жалкой деревяшки Люциуса Малфоя не было против такого сочетания никаких шансов.
— Но если у меня была такая могущественная палочка, как же Гермиона смогла ее сломать?
— Мой дорогой мальчик, твоя палочка действовала так только на Волдеморта, столь неосмотрительно пытавшегося перекроить самые глубокие устои магии. Только в отношении его она выказывала такое необычное могущество. В остальном она была такой же, как все… Впрочем, уверен, весьма неплохой, — добродушно закончил Дамблдор.
Гарри задумался надолго… а может, всего на несколько секунд. В этом месте было очень сложно судить о времени.
— Он убил меня вашей палочкой.
— Он не смог убить тебя моей палочкой, — поправил Дамблдор. — По-моему, мы с тобой уже пришли к выводу, что ты не мертв. Хотя, конечно, — прибавил он, словно опасаясь выказать неуважение, — я не преуменьшаю твоих страданий — уверен, что они были суровыми.
— Зато сейчас я чувствую себя прекрасно, — заметил Гарри, разглядывая свои чистые ладони. — Кстати, где мы?
— Вообще-то я собирался спросить об этом у тебя, — сказал Дамблдор, оглядываясь. — Как, по-твоему, где мы?
Пока Дамлблдор не задал этот вопрос, Гарри и понятия не имел, где находится. Но теперь почувствовал, что знает ответ.
— Это место похоже, — медленно произнес он, — на вокзал Кингс Кросс. Только очень уж здесь чисто, и народу нет, и поездов не видно.
— Вокзал Кингс Кросс! — Дамблдор захлебнулся хохотом. — Вот так номер!
— Ну, а вы сами как считаете? — слегка ощетинившись, спросил Гарри.
— Мой дорогой мальчик, я понятия не имею! Ведь здесь, как говорится, ты заказываешь музыку.
Гарри не знал, что и подумать, — Дамблдор был просто невыносим! Гарри сердито на него уставился, но потом вспомнил, что есть вопрос, который волнует его гораздо больше их нынешнего местонахождения.
— Дары Смерти, — сказал он и обрадовался, заметив, как эти слова мгновенно стерли улыбку с лица Дамблдора.
— Ах, да, — слегка обеспокоенно ответил тот.
— Ну и?
Гарри ещё никогда не видел Дамблдора таким — тот выглядел скорее не как старик, а как мальчишка, которого поймали на очередной проделке.
— Сможешь ли ты простить меня? Простить за то, что я не доверял тебе? Что не сказал? Гарри, я боялся только одного — что ты, как и я, потерпишь поражение, повторишь мои ошибки. Молю тебя о прощении, Гарри! Теперь я знаю, что ты гораздо лучше меня.
— О чем это вы? — Гарри совершенно обалдел от тона Дамблдора и от слез, выступивших на его глазах.
— Дары, Дары, — пробормотал Дамблдор. — Отчаянная мечта!
— Но они же существуют на самом деле!
— Существуют, и очень опасны, и служат приманкой для дураков. А я был таким дураком… Но ты же теперь знаешь, правда? У меня больше не осталось от тебя секретов. Ты обо всем знаешь.
— О чем я знаю?
Дамблдор полностью развернулся к Гарри; слезы все еще блестели в его ярко-голубых глазах.
— Хозяин смерти, Гарри, хозяин смерти! Был ли я лучше Волдеморта?
— Ну конечно! — ответил Гарри. — Как вы можете спрашивать? Вы ведь никогда не убивали, если могли этого избежать.
— Да, это правда, — ответил Дамблдор, словно ребенок в поисках утешения. — Но я тоже искал способы победить смерть.
— Но не так, как он. — Было очень странно — после всего гнева, который Гарри чувствовал по отношению к Дамблдору, — сидеть сейчас здесь, под высоким куполом, и защищать его от него самого. — Дары — не хоркруксы.
— Дары, — пробормотал Дамблдор, — не хоркруксы. Действительно.
Повисла пауза. Существо позади них продолжало скулить, но Гарри больше не оглядывался.
— Гриндельвальд тоже их искал?
Дамблдор на мгновение прикрыл глаза и кивнул.
— Именно Дары, в числе прочего, и объединили нас, — тихо сказал он. — Умные, заносчивые мальчишки, которые вдвоём поддались одному наваждению. Он приехал в Годрикову Лощину, как, думаю, ты уже понял, чтобы побывать на могиле Игнатуса Певерелла. Хотел исследовать место, где умер третий из братьев.
— Так все это правда? — спросил Гарри. — Братья Певереллы…
— …были тремя братьями из сказания, — кивнул Дамблдор. — Думаю, да. А вот встретились ли они со Смертью на пустынной дороге… Полагаю, на самом деле братья просто были очень одаренными, опасными волшебниками, и им удалось самим создать такие могущественные предметы. История же о том, что предметы эти были Дарами самой Смерти, — скорее всего, легенда, из тех, что часто сопровождают подобные творения. Мантия, как ты теперь знаешь, передавалась сквозь века от отца к сыну и от матери к дочери, пока наконец не досталась последнему потомку Певереллов, родившемуся, как и сам Игнатус, в Годриковой Лощине.
Дамблдор улыбнулся Гарри.
— Мне?
— Тебе. Я знаю, ты уже догадался, почему Мантия была у меня в тот вечер, когда погибли твои родители. Джеймс показал мне ее за несколько дней до случившегося. Сразу стало понятно, каким образом он умудрялся совершать столько проделок в школе — и при этом ускользать незамеченным! Я просто не поверил своим глазам! Я попросил Мантию на какое-то время — чтобы изучить ее. Я уже давно отказался от идеи собрать все Дары, но не мог не поддаться искушению взглянуть на нее поближе. Таких мантий я еще никогда не видел — невероятно древняя, абсолютно идеальная… А потом твой отец умер — и у меня на руках оказалось сразу два Дара!
В его тоне сквозила невыносимая горечь.
— Мантия не помогла бы им выжить, — быстро сказал Гарри. — Волдеморт знал, где они скрывались. Мантия ведь не защищает от проклятий.
— Да, — ответил Дамблдор, — это так.
Гарри ждал — но Дамблдор молчал, и его пришлось подтолкнуть:
— Так, значит, вы больше не искали Дары, когда увидели Мантию?
— Да, — еле слышно ответил Дамблдор, с трудом заставив себя посмотреть Гарри в глаза. — Ты знаешь, что произошло. Знаешь. И не можешь презирать меня больше, чем я сам себя презираю.