Гарри, Рон и Гермиона не стали задерживаться за столом: появились мадам Делакур, Флер и Габриэль, и в кухне стало слишком тесно.
— Я помогу тебе собраться! — весело сказала Гермиона, принимая из рук Гарри подарки, когда они уже поднимались по лестнице. — Я уже почти закончила, остались только твои трусы — ну, которые еще в стирке, Рон!
Рон захлебнулся бормотанием, но тут распахнулась дверь гостиной.
— Гарри, можно тебя на минутку?
Джинни. Рон резко остановился, но Гермиона подхватила его под локоть и потащила за собой наверх. Гарри, чувствуя себя не в своей тарелке, прошел в ее комнату.
Он никогда не был здесь прежде. Комната была маленькой, но светлой. На стенах висели постер «Чертовых Сестричек» и фотография Гвеног Джонс, капитана исключительно женской квиддичной команды «Холихедские Гарпии». Письменный стол стоял у окна, выходившего в сад — тот самый, где некогда они играли в квиддич двое на двое с Роном и Гермионой. Теперь в саду был натянут огромный, жемчужно-белый тент. Флаг, украшавший его, был как раз на уровне окна.
Джинни заглянула Гарри в лицо, сделала глубокий вдох и сказала:
— С совершеннолетием!
— Да… спасибо.
Она смотрела на него в упор, а ему было трудно выдержать ее взгляд: его словно слепил яркий свет…
— Вид… хороший, — беспомощно сказал он, показывая на окно.
Она пропустила это мимо ушей, и он не винил ее.
— Я не могла придумать, что тебе подарить, — сказала она.
— Ты вовсе не должна мне ничего дарить.
Эти слова она тоже проигнорировала.
— Я не знала, что тебе может пригодиться. Что-нибудь не слишком большое, чтобы ты мог взять с собой…
Он отважился посмотреть на нее. Она не собиралась плакать. Замечательная черта — одно из многих достоинств Джинни: она вообще редко плакала. Иногда он думал, что жизнь с шестью братьями сделала ее сильной.
Она шагнула ближе к нему.
— И вот я подумала: что-нибудь такое, чтобы ты не забыл меня… ну, если встретишь какую-нибудь вейлу, когда отправишься делать, что бы ты там ни собирался делать.
— Честно сказать, я не рассчитываю, что у меня будет много шансов ходить по свиданиям.
— Хоть какой-то плюс — я надеялась… — прошептала она. И вот она уже целовала его, как никогда не целовала прежде, и Гарри отвечал ей, и блаженное забвение — куда лучше, чем от огневиски — накрыло его. Не существовало никого на свете — кроме нее, Джинни, и этого чудесного ощущения: одна рука на ее спине, другая — в ее длинных, так приятно пахнущих волосах.
Дверь неожиданно распахнулась, и они отскочили друг от друга.
— О, простите! — сказал Рон подчеркнуто вежливо.
— Рон! — за его спиной выросла слегка задыхавшаяся Гермиона. Повисло напряженное молчание, затем Джинни сказала бесцветно и тихо:
— Ну, короче говоря, с днем рождения, Гарри…
Уши Рона пылали, Гермиона казалась взвинченной. Гарри хотелось захлопнуть дверь — прямо им в лицо! — но все очарование этих секунд уже лопнуло, как мыльный пузырь, словно, открыв дверь, они впустили в комнату холодный сквозняк, и вернулись все его разумные аргументы: с Джинни надо порвать, надо держаться подальше от нее. Блаженное забытье прошло.
Он посмотрел на Джинни, он хотел что-то сказать, хоть и не мог придумать, что именно, но она уже повернулась к нему спиной. Он подумал, что на этот раз она не устояла и заплакала, но не мог ничего сделать, чтобы утешить ее — на глазах у Рона.
— Увидимся… — сказал Гарри, выходя из спальни вслед за Роном и Гермионой.
Рон решительно спустился вниз, прошел через кухню — там по-прежнему было многолюдно, — и вышел во двор. Гарри не отставал от него, Гермиона с испуганным видом шла рядом.
Как только они оказались в уединенном месте — на свежескошенной лужайке — Рон резко повернулся к Гарри.
— Ты же бросил ее! Что ты сейчас ей голову морочишь?!
— Я не морочу.
Подошла Гермиона.
— Рон!
Он вскинул руку, заставляя ее замолчать.
— Ей было плохо, когда ты с этим покончил…
— Мне тоже. Ты прекрасно знаешь, почему я это сделал, ты знаешь, что я этого не хотел!
— Ну да, а сейчас ты с ней обнимаешься… она опять будет надеяться…
— Она же не идиотка, она прекрасно понимает, что мы не должны… и она же не думает, что мы в конце концов поженимся, или…
Стоило Гарри это сказать, перед глазами возникла картинка: Джинни в белом платье выходит замуж за высокого — лица не видно — и противного незнакомца.
Гарри ощутил как будто какой-то мгновенный удар. Ее будущее было свободно и лишено препятствий, а его… впереди у него не было ничего, кроме Волдеморта.
— Если ты будешь лапать ее при всякой возможности…
— Это больше не повторится, — отрывисто сказал Гарри. День был ясным, но ему отчего-то показалось, что солнце перестало светить. — Идет?
Вид у Рона был возмущенный и смущенный одновременно. Он слегка попереминался с ноги на ногу, затем сказал:
— Ну, хорошо… если так… Ладно тогда.
До конца дня Джинни больше не искала возможности поговорить с Гарри наедине, и ни взглядом, ни жестом не показала, что в ее комнате между ними произошло нечто большее, чем вежливая беседа.
Некоторым облегчением оказался приезд Чарли. Гарри отвлекся от своих мыслей, когда миссис Уизли силой усадила Чарли в кресло и, угрожающе подняв палочку, заявила, что сейчас-то она ему сделает пристойную стрижку.
Кухня в Норе не могла бы вместить всех гостей даже и до прибытия Чарли, Люпина, Тонкс и Хагрида, так что столы вынесли в сад. Фред и Джордж заколдовали несколько пурпурных светильников (на каждом красовалась цифра 17), и теперь они парили в воздухе над гостями. Благодаря заботе миссис Уизли, рана Джорджа выглядела чистой и нестрашной, но Гарри все никак не мог привыкнуть видеть темную дырку на месте уха, сколько бы близнецы ни шутили на эту тему.
Гермиона взмахнула палочкой и выпустила несколько пурпурных с золотом лент, которые эффектно вплелись в ветви деревьев и кустов.
— Здорово! — похвалил Рон, когда последним взмахом палочки она вызолотила листья дикой яблони. — У тебя точно есть вкус к таким штукам.
— Спасибо, Рон, — ответила она польщенно, но не без некоторого смущения. Гарри отвернулся от них. Улыбнувшись своим мыслям, подумал, что он, кажется, найдет в «Двенадцати беспроигрышных способах очаровывать волшебниц» главу про комплименты, когда у него будет время открыть книжку. Он поймал взгляд Джинни и улыбнулся ей — не успев вспомнить, что пообещал Рону. Немедленно повернулся к мсье Делакуру и заговорил с ним.
— Дорогу… дорогу! — пропела миссис Уизли, выходя в сад. В воздухе перед ней плыло нечто, похожее на огромный — размером с пляжный надувной мяч — снитч. Гарри не сразу понял, что это торт, который миссис Уизли предпочла транспортировать при помощи магии, а не нести в руках по неровной земле.
Когда торт был водружен в центр стола, Гарри сказал:
— Выглядит потрясающе, миссис Уизли!
— Это мелочи, дорогой мой! — нежно ответила она, а Рон из-за ее плеча показал Гарри большие пальцы и проговорил одними губами: «Так держать!»
К семи часам гости собрались. Фред и Джордж встречали всех в конце переулка и провожали в дом. По столь торжественному поводу Хагрид нарядился в свой лучший — совершенно жуткого вида — коричневый ворсистый костюм. Люпин улыбался, пожимая Гарри руку — но Гарри показалось, что вид у него не слишком радостный. Это было странно; Тонкс же, напротив, вся светилась счастьем.
— С днем рождения, Гарри! — сказала она, крепко обнимая его.
— Семнадцать, надо же! — сказал Хагрид, принимая из рук Фреда ведерный бокал вина. — Шесть лет, как мы с тобой встретились, помнишь, Гарри?
— Смутно! — ухмыльнувшись, ответил Гарри. — Ты, кажется, вынес входную дверь… наградил Дадли поросячьим хвостом… и сказал мне, что я волшебник?