Волдеморт знал теперь всё…
— Гарри?
Эрмиона выглядела испуганной, словно боялась, что он заклянёт её её же собственной палочкой. Она присела возле него, на лице — дорожки от слёз, в дрожащих руках — две чашки чая, и что-то большое подмышкой.
— Спасибо, — сказал он, беря одну из чашек.
— Ничего, если я с тобой поговорю?
— Давай, — сказал он, не желая обидеть её чувства.
— Гарри, ты хотел узнать, кто тот человек на фотографии. Ну… вот в книге.
Она робко положила на его колени новенький том Жизни и Лжи Альбуса Дамблдора.
— Где… Как?
— Она была в гостинной Батильды, просто лежала там… Эта записка была приколота сверху.
Эрмиона прочитала вслух несколько написанных заострённым почерком ядовито-зелёных строчек:
— Дорогая Батти, спасибо за вашу помощь. Вот эта книга, надеюсь, она вам понравится. Вы рассказали обо всём, даже если не можете этого вспомнить. Рита. Я полагаю, книга наверное пришла, когда настоящая Батильда ещё была жива, хотя, может, и не была уже способна её прочитать.
— Да, наверное не была способна.
Гарри посмотрел на лицо Дамблдора на обложке и ощутил всплеск дикого удовольствия: теперь он — хотел этого Дамблдор или нет — узнает обо всём том, что Дамблдор не считал нужным ему рассказывать.
— Ты всё ещё зол на меня, да? — сказала Эрмиона; он посмотрел на неё, увидел в её глазах свежие слёзы, и понял, что, наверное, у него на лице отобразился его гнев.
— Нет, — сказал он тихо. — Нет, Эрмиона, я знаю, что это была случайность. Ты пыталась вытащить нас оттуда живыми, и ты была потрясающей. Я был бы покойник, если бы не было тебя — мне в помощь.
Эрмиона улыбнулась сквозь слёзы, он попытался улыбнуться в ответ, а затем переключил внимание на книгу. Её корешок был жёстким, книгу явно ещё ни разу не раскрывали. Он пролистал страницы, отыскивая фотографии. На ту, что он искал, он наткнулся почти сразу: молодой Дамблдор и его красивый приятель, они хохочут над какой-то давно забытой шуткой. Гарри поскорее прочитал подпись:
Вскоре после смерти матери. Альбус Дамблдор со своим другом Геллертом Гринделвальдом.
На последнее слово Гарри глядел несколько долгих мгновений, рот раскрыв. Гринделвальд. Его друг Гринделвальд. Краешком глаза Гарри взглянул на Эрмиону: та не сводила глаз с имени, словно сама себе не верила. Потом она медленно подняла глаза на Гарри:
— Гринделвальд!
Не обращая внимания на остальные фотографии, Гарри просмотрел ближайшие страницы в поисках этого рокового имени. Вскоре он нашел его упоминание, и принялся жадно читать, но ничего не понял: нужно было начать читать раньше, чтобы разобраться, что к чему; в конечном счёте ему пришлось начинать с главы, озаглавленной «Ради большего блага». Вместе с Эрмионой они начали читать:
На пороге своего восемнадцатилетия Дамблдор покидал Хогвартс в блеске славы — старший ученик, префект, обладатель Приза Барнабуса Финкли за Выдающееся мастерство в заклинаниях, Представитель молодёжи Британии в Визенгамоте, обладатель Золотой медали Международной алхимической конференции в Каире за основополагающие разработки. В дальнейших планах Дамблдора было большое странствие с Элфиасом Доджем, «Верной шавкой» Доджем, туповатым, но преданным дружком, которым он обзавёлся в школе.
Молодые люди пребывали в Дырявом Котле, в Лондоне, собираясь следующим утром отбыть в Грецию, когда прибыла сова с известием о смерти матери Дамблдора. «Верная шавка» Додж, отказавшийся давать интервью для этой книги, представил публике собственную сентиментальную версию того, что за этим последовало. Он рисует смерть Кендры трагическим ударом, а решение Дамблдора отказаться от экспедиции — актом благородного самопожертвования.
Конечно, Дамблдор тут же вернулся в Годрикову Лощину, предположительно чтобы «заботиться» о младших брате и сестре. Но сколь велика была его забота о них на самом деле?
— Он был тяжёлым случаем, этот Аберфорт, — говорит Энид Смик, чья семья жила тогда на окраине Годриковой Лощины. — Просто дикарь. Конечно, его полагалось бы жалеть, всё-таки потерял папу с мамой, да только вот он постоянно кидал мне в голову козьим помётом. Мне не кажется, чтобы Альбус особенно из-за него волновался. Во всяком случае, я никогда их вместе не видела.
Так что же делал Альбус, если не опекал своего дикого братца? Представляется такой ответ: следил, чтобы его сестра оставалась под замком. Хотя её первая тюремщица умерла, в жалком существовании Арианы Дамблдор ничего не переменилось. О самом её существовании было известно лишь тем немногим посторонним, от которых можно было ожидать, что они, подобно «Верной шавке» Доджу, примут на веру историю о «слабом здоровье» Арианы.
Вторым столь же доверчивым другом дома была Батильда Багшот, прославившаяся как историк магии; она проживала в Годриковой Лощине уже много лет. Конечно, когда Батильда первая попробовала поздравить семью с новосельем, Кендра дала ей от ворот поворот. Однако, несколько лет спустя, Батильда, будучи приятно поражена статьей Альбуса о межвидовых Преобразованиях в Трансфигурации сегодня, прислала ему в Хогвартс сову. Этот начальный контакт привёл к знакомству со всей семьей Дамблдоров. Ко времени смерти Кендры, Батильда была в Годриковой Лощине единственной особой, с которой мать Дамблдора разговаривала.
К сожалению, блеск ума, который Батильда являла ранее в своей жизни, теперь померк. «Огонь горит, но котёл уже пуст», как представил это мне Ивор Диллонсби, или, как немного приземлённее выразилась Энид Смик, «белка умнее пукнет, чем она слово скажет». Однако, набор испытанных в деле репортёрских приёмов позволил мне намыть достаточно самородков надёжных сведений, чтобы связать воедино всю скандальную историю.
Как и весь волшебный мир, Батильда винит в безвременной смерти Кендры срикошетившее заклятие — история, которую Альбус и Аберфорт повторяли все последующие годы. Батильда также не сходит с семейной дорожки насчёт Арианы, называя ее «слабенькой» и «нежной». Но в одном Батильда вполне оправдала те надежды, которые я возлагала на Сыворотку Правды, поскольку она, и только она, знает полную историю самой глубоко зарытой тайны Альбуса Дамблдора. Ныне, впервые явленная свету, эта тайна подвергает сомнению всё, во что верили почитатели Дамблдора: его предположительную ненависть к Тёмным искусствам, его неприятие притеснения магглов, даже его преданность собственной семье.
В то самое лето, когда Дамблдор, теперь сирота и глава семьи, направлялся домой в Годрикову Лощину, Батильда Багшот согласилась приютить у себя дома своего внучатого племянника, Геллерта Гринделвальда.
Имя Гринделвальда знаменито по праву: он не возглавил список Самых Опасных Тёмных Волшебников Всех Времён лишь потому, что спустя поколение этот титул похитил Вам-Известно-Кто. Однако, поскольку Гринделвальд никогда не распространял свою кампанию террора на Британию, детали его подъема к власти здесь не широко известны.
Обучаясь в Дурмштранге, школе, известной уже тогда за её несчастливую терпимость к Тёмным искусствам, Гринделвальд показал себя столь же одарённым не по летам, как и Дамблдор. Но вместо того, чтобы направить свои способности на достижение наград и признания, Геллерт Гринделвальд посвятил себя иным целям. Когда ему было шестнадцать лет, даже в Дурмштранге уже не могли закрывать глаза на нездоровые эксперименты Геллерта Гринделвальда, и он был исключён из школы.
До сих пор всё, что было известно о последующих действиях Гринделвальда, это что он «несколько месяцев путешествовал». Но теперь можно рассказать, что Гринделвальд решил посетить свою двоюродную бабушку в Годриковой Лощине, и что там, хотя для многих эта новость прозвучит как гром среди ясного неба, он завёл тесную дружбу ни с кем иным, как с Альбусом Дамблдором.