Время от времени у Гарри начинал покалывать шрам. Чаще всего это случалось, когда наступал его черед носить крестраж. И скрыть боль ему удавалось далеко не всегда.
- Что? Что ты видел? - спрашивал Рон, замечая, как морщится Гарри.
- Лицо, - каждый раз негромко отвечал Гарри. - Все то же лицо. Вора, который обокрал Грегоровича.
И Рон отворачивался, даже не пытаясь скрыть разочарование. Гарри понимал, что Рон надеется услышать новости о родных или о других членах Ордена Феникса, но в конце концов он, Гарри, не был телевизором, он мог видеть лишь то, о чем думает в эту минуту Волан-де-Морт, а не настраиваться на что-либо по собственному желанию. По-видимому, из головы Волан-де-Морта не шел неведомый юноша с веселым лицом, об имени и местонахождении которого, в этом Гарри был уверен, Волан-де-Морт знает не больше чем он сам, И по мере того как шрам продолжал жечь ему лоб, а в памяти всплывал, дразня его, светловолосый юцрша, Гарри научился скрывать любые признаки боли и недомогания, поскольку у друзей упоминание о воре ничего, кроме нетерпеливого неудовольствия, не вызывало. И винить их за это было нельзя - они отчаянно нуждались хоть к какой-то ведшей к крестражам нити.
Дни тянулись, обращаясь в недели, и Гарри начал подозревать, что Рон и Гермиона ведут за его спиной разговоры - о нем. Несколько раз они резко умолкали при его появлении в палатке, а дважды он, завидев их издалека стоящими голова к голове, подходил к нимчи в обоих случаях, стоило ему приблизиться, разговор немедленно прерывался и они тут же делали вид, будто собирают хворост или набирают про запас воду.
И Гарри невольно задумывался о том, не решили ли они отправиться с ним в это казавшееся ныне бессмысленным и беспорядочным путешествие только потому, что считали, будто у него есть тайный план, который они со временем узнают. Рон не пытался скрывать своего дурного настроения, да и Гермиона, как начинал опасаться Гарри, была недовольна им, считая его мало на что способным руководителем. Он впадал в отчаяние, пытаясь придумать, где еще можно поискать крестражи, но, кроме Хогвартса, ему в голову ничего не приходило, а поскольку ни Рон, ни Гермиона Хогвартс всерьез не воспринимали, Гарри перестал упоминать и о нем.
Осень катилась по сельским краям, которые они пересекали во всех направлениях, и теперь им все чаще приходилось ставить палатку на куче палой, подтлев-шей листвы. Естественные туманы прибавились к тем, что насылались дементорами, дождь и ветер не сделали жизнь более приятной. И даже то, что Гермиона научилась отыскивать грибы посъедобнее, нисколько не искупало их продолжавшейся изоляции от мира, отсутствия человеческого общества и полного неведения о том, как разворачивается война с Волан-де-Мортом.
- Моя мама, - сообщил Рон как-то вечером, когда они сидели в Уэльсе на берегу реки, - умеет доставать вкусную еду прямо из воздуха.
Он мрачно потыкал вилкой в лежавшие на тарелке обгоревшие, серые куски рыбы. Гарри машинально взглянул на шею Рона и увидел то, что и ожидал увидеть - поблескивающую золотую цепочку крестража. Ему удалось совладать с желанием обругать Рона, он знал, что завтра, когда Рон снимет с себя крестраж, настроение его пусть немного, но все же улучшится.
- Доставать еду из воздуха не может никто, в том числе и твоя мама, - ответила Гермиона. - Еда - это одно из пяти принципиальных исключений из закона элементарных трансфигураций Гэмпа…
- Ой, говори на человеческом языке, ладно? - перебил ее Рон, вытягивая из промежутка между зубами рыбью кость.
- Сделать еду из ничего невозможно! Ее можно приманить, если ты знаешь, где она находится, можно транс-
формировать, можно увеличить ее в объеме, когда она у тебя уже есть…
- Ну, вот это я увеличивать в объеме не хочу, и без того гадость жуткая, - вставил Рон.
- Гарри поймал эту рыбу, я постаралась приготовить ее, как могла! Почему-то с едой всегда приходится возиться мне - надо думать, по той причине, что я женщина!
- Да нет, по той, что ты у нас главный маг! - выпалил Рон.
Гермиона вскочила, и с ее тарелки соскользнул на землю кусочек жареной щуки.
- Завтра, Рон, еду будешь готовить ты. Отыщи все нужное для этого, произнеси необходимые заклинания и сооруди что-нибудь такое, что можно будет положить в рот. А я буду сидеть рядом, корчить рожи и стонать, вот тогда ты увидишь, как…
- Умолкните! - произнес Гарри, вскакивая на ноги и поднимая ладони. - Сию же минуту!
Гермиона разозлилась еще пуще:
- Какты можешь заступаться за него! Он ни разу даже не попытался приготовить хоть…
- Гермиона, помолчи, по-моему, я слышу чьи-то голоса!
Гарри вслушивался, не опуская поднятых рук. Да, действительно, сквозь шорохи и плеск реки пробивался какой-то разговор. Он оглянулся на вредноскоп. Прибор ничего опасного не показывал.
- Ты ведь прикрыла нас заклинанием Оглохни, так? - прошептал он Гермионе.
- Я прикрыла нас всем, чем могла, - прошептала она в ответ. - Оглохни, Маглоотталкивающим, Дизиллюми-национным, всем. Ни услышать, ни увидеть нас они, кем бы они ни были, не смогут.
Кто-то шел, тяжело волоча ноги по земле, потом послышался грохот выворачиваемых камней и треск сучьев. Было ясно, что по лесистому склону, ухюдножия которого на узком берегу стояла их палатка, спускается несколько человек. Все трое замерли, держа наготове палочки. Заклинаний, которыми они себя окружили,