Спор перерос в драку. Гриндевальд потерял контроль. Все то, что я тайно уважал в нем, вырвалось на свободу. И Ариана…после всей заботы и внимания моей матери…лежала на полу мертвая”.
Дамблдор тяжело вздохнул и начал плакать. Гарри потянулся к нему и был рад понять, что может дотронуться до него: он крепко сжал его руку, и Дамблдор постепенно вернул контроль над собой.
“Гриндевальд сбежал, как любой другой на его месте, но я мог бы это предсказать. Он исчез вместе со своими планами по завоеванию власти, и схемами по издевательству над маглами, и мечтами о Реликвиях Смерти, мечтами, которые я поощрял и помогал в осуществлении. Он сбежал, в то время как я должен был хоронить сестру и учиться жить со своей виной и ужасной скорбью, ценой за мой позор.
Шли годы. О нем были сплетни. Говорили, что он достал волшебную палочку невероятной силы. Мне, тем временем, был предложен пост Министра Магии, даже не один, а несколько раз. Естественно я отказался. Я научился понимать, что мне не должны доверять власть”.
“Но вы были бы лучше, намного лучше, чем Фадж и Скримджер!” — вырвалось у Гарри.
“Действительно?” — тяжело спросил Дамблдор. “Я в этом не так уверен. Я доказал, будучи еще очень молодым человеком, что власть это моя слабость и мое искушение. Это довольно любопытная вещь, Гарри, но те, кто больше всего подходят для власти, это те, кто никогда не ищут ее. Те, кто, как ты, становятся лидерами и берут на себя эту ношу, потому что должны, выясняют, с удивлением для самих себя, что неплохо с ней справляются.
Мне было безопасней в Хогвартсе. Я думаю, я был неплохим учителем — ”
“Вы были лучшим — ”
“Ты очень добр, Гарри. Но пока я занимал себя тренировкой молодых волшебников, Гриндевальд собирал армию. Говорили, что он боится меня, и наверное так и было, но, я думаю, меньше, чем боялся его я. О, нет, не смерти” — сказал Дамблдор на вопрошающий взгляд Гарри. “Ничего из того, что он мог бы мне сделать с помощью магии. Я знал, что мы были равны, я даже, может быть, умел больше. Я боялся правды. Как видишь, я не знал, кто из нас, в этой последней, ужасной схватке произнес заклинание, которое убило мою сестру. Ты можешь назвать мня трусом — и будешь прав. Гарри, я боялся, помимо всего прочего, знания, что это я убил ее, не из-за своей самонадеянности и глупости, но потому что нанес удар, который унес ее жизнь.
И я думаю, он знал это, я думаю, он знал, что пугает меня. Я откладывал встречу с ним пока, наконец, не стало слишком позорно, чтобы избегать его и дальше. Люди умирали и, казалось, его никто не мог остановить, и я должен был сделать все, что мог.
Ты знаешь, что было дальше. Я победил его. Я выиграл палочку”.
И снова тишина. Гарри не спрашивал, выяснил ли Дамблдор, кто убил Ариану. Он не хотел знать, и еще меньше он хотел, чтобы Дамблдор должен был сказать ему. Теперь он знал, что увидел Дамблдор в зеркале Еиналеж и почему Дамблдор с таким пониманием он отнесся тогда к Гарри.
Они сидели в молчании долгое время и звуки производимые существом позади них больше не отвлекали Гарри.
В конце концов, он сказал: “Гриндевальд пытался помешать Волдеморту разыскивать палочку. Он соврал, что у него ее никогда не было”.
Дамблдор кивнул, глядя на свои колени, слезы все еще блестели на его носе.
“Говорят, он потом испытывал угрызения совести, когда сидел в камере в Нурменгарде. Я надеюсь это правда. Мне нравится думать, что он чувствовал ужас и позор, думая о том что сделал. Наверное, эта ложь Волдеморту была его попыткой оправдаться…не дать Волдеморту добраться до Реликвии…”
“…или может быть не дать ему открыть ваш склеп?” — предположил Гарри, Дамблдор вытер глаза.
После еще одной непродолжительной паузы Гарри сказал: “Вы пытались использовать Воскрешающий камень”.
Дамблдор кивнул.
“Когда я нашел его, после всех этих лет, похороненным под останками дома Ганта, реликвию, о которой мечтал больше всего — хотя в юности по другим причинам — я потерял голову, Гарри. Я даже забыл, что это был хоркрукс, что кольцо содержит заклятье. Я поднял его и надел, и на секунду мне показалось, что я вижу Ариану, и мою мать, и моего отца, и хотел извиниться, сказать, как мне жаль…
Я был таким дураком, Гарри. После всех этих лет, я не понял ничего. Я не был предназначен объединить Реликвии Смерти, я подтверждал это снова и снова, и это было последним доказательством.”