— Если нашего друга Тикнесса не раскроют, прежде чем он обратит остальных, — сказал Волдеморт. — В любом случае, по-прежнему не похоже, что Министерство станет моим к ближайшей субботе. Если мы не можем достать мальчишку там, куда он направляется, значит, мы должны сделать это, пока он в пути.
— И здесь мы в выгодной позиции, мой господин, — сказал Яксли, явно намеревающийся получить свою порцию похвалы. — У нас теперь несколько наших укоренено в Департаменте Магического транспорта. Если Поттер телепортирует или воспользуется Дымолётной Сетью, мы немедленно узнаем об этом.
— Ни того, ни другого он не сделает, — сказал Снэйп. — Орден избегает любых способов перемещения, которые контролируются или регулируются Министерством; они не доверяют ничему, что с ним связано.
— Всё к лучшему, — сказал Волдеморт. — Ему придётся передвигаться в открытую. Раз так, проще брать.
Волдеморт вновь поднял глаза не медленно вращающееся тело и продолжил: — Я лично позабочусь о мальчишке. В том, что касается Гарри Поттера, было сделано слишком много неверных шагов. Некоторые сделал я сам. Этот Поттер жив больше благодаря моим ошибкам, чем своим победам.
Общество вокруг стола следило за Волдемортом с дурными предчувствиями, лицо каждого и каждой выражало страх, что именно их обвинят в продолжающемся существовании Гарри Поттера. Но Волдеморт, похоже, говорил больше сам с собой, чем с кем-либо из них, и обращался к бесчувственному телу наверху.
— Я бывал беспечен, и мне пересекали путь невезение и случай, эти сокрушители всех планов, кроме безупречно продуманных. Но сейчас я знаю больше. Я понял то, чего не понимал прежде. Я должен быть тем, кто убьёт Гарри Поттера, и я им буду.
При этих словах, словно в ответ на них, внезапно раздался печальный крик, жуткий, протяжный вопль тоски и боли. Многие из бывших за столом изумлённо посмотрели вниз, потому что звук исходил, казалось, у них из-под ног.
— Червехвост, — сказал Волдеморт, не меняя спокойного, задумчивого тона, и не отводя взгляда от вращающегося тела, — разве я не велел тебе утихомирить нашего пленника?
— Да, м-мой господин, — выдохнул маленький человечек с середины стола, так низко сидевший на своём стуле, что тот мог, на первый взгляд, показаться пустым. Человечек сполз с сиденья и суетливо выбежал из комнаты; перед тем, как он скрылся, что-то диковинно сверкнуло серебром.
— Как я сказал, — продолжил Волдеморт, вновь оглядывая напряжённые лица внимавших ему, — теперь я понимаю лучше. В частности, мне нужно будет позаимствовать палочку, у кого-то из вас, перед тем как я отправлюсь убить Поттера.
Лица окружавших его не выражали ничего, кроме потрясения; словно было объявлено, что он хочет позаимствовать у кого-то руку.
— Нет добровольцев? — сказал Волдеморт. — Давайте посмотрим… Люциус, я не вижу причин тебе впредь когда-либо владеть волшебной палочкой.
Люциус Малфой поднял глаза. В свете очага стало видно, какая у него желтоватая и восковая кожа, и что глаза у него запавшие, с тенями. И заговорил он хриплым голосом.
— Мой господин?
— Палочку, Люциус. Я требую твою палочку.
— Я…
Малфой мельком взглянул вбок, на жену. Та сидела, глядя прямо перед собой, такая же бледная, как он, откинув длинные светлые волосы на спину, но под столом её тонкие пальцы быстро сжали запястье мужа. Почувствовав её прикосновение, Малфой сунул руку за пазуху мантии, извлёк палочку, и передал её — вдоль стола — Волдеморту, а тот поднёс её к своим красным глазам и тщательно рассмотрел.
— Из чего сделана?
— Вяз, мой господин, — прошептал Малфой.
— А сердцевина?
— Дракон — сердечная жила дракона.
— Годится, — сказал Волдеморт. Он вытянул собственную палочку и сравнил их длину. Люциус Малфой сделал непроизвольное движение: это выглядело — какую-то долю секунды — так, словно он ожидает получить палочку Волдеморта в обмен на собственную. Его жест не укрылся от Волдеморта, чьи глаза грозно расширились.
— Дать тебе мою палочку, Люциус? Мою палочку?
В ряду сидящих за столом кое-кто подавил смешок.
— Я уже дал тебе свободу, Люциус, разве тебе этого мало? Но я замечаю, что последнее время ты и твоя семья не очень-то счастливы… Люциус, что там насчёт того, как моё присутствие в вашем доме тебя стесняет?