— Энгоргио!
Паук мелко задрожал, раскачиваясь в своей паутине. Гарри повторил. На сей раз паук немного увеличился.
— Хватит! — резко сказал Рон. — Прости за то, что назвал Дамблдора молодым!
Гарри и забыл о ненависти Рона к паукам.
— Редуцио!
Паук не уменьшился. Гарри посмотрел на палочку из колючей сливы. Каждое заклятие, даже самое слабенькое, которое производила эта палочка, казалось стократ хуже аналогичных заклятий, произведённых старой палочкой. Новая палочка вообще была какой-то уж очень чужеродной, как если бы к своей руке прикрепить чужую кисть.
— Тебе просто надо побольше практиковаться, — сказала Гермиона, которая неслышно подошла к ним сзади стояла, озабоченно глядя, как Гарри пытался увеличить, а потом уменьшить паука. — Всё зависит от уверенности, Гарри.
Он знал, почему Гермиона так рвётся поддерживать его. Она всё ещё чувствовала на себе вину за сломанную палочку Гарри. Он еле сдержал предложение Гермионе забрать эту палочку, раз “нет никакой разницы”, а Гарри бы с удовольствием взял её собственную. Он был вынужден согласиться, чтобы сохранить их дружбу. Но когда Рон неуверенно улыбнулся Гермионе, она гордо ушла прочь и опять исчезла за своей книгой.
Когда на землю опустилась ночь, все трое вернулись к палатке, и Гарри должен был первым держать ночной пост. Сидя у входа, он старался заставить с помощью новой палочки мелкие камни лететь к его ногам; его магия казалась ещё более слабой и неуклюжей, чем раньше.
Гермиона лежала на своей подстилке, читая. Рон, после многочисленных обеспокоенных взглядов на неё, вытащил из рюкзака радио и теперь пытался настроить его.
— Тут есть одна такая программа, — сказал он Гарри вполголоса, — которая передаёт такие новости, которые действительно произошли. Все, кто на стороне Сам-Знаешь-Кого, слушают министерскую линию, но… В общем, подожди, пока ты не услышишь её! Эта радиостанция великолепна. Просто они не могут вещать каждую ночь, им приходится всё время менять волну, на тот случай если ты хочешь заловить их и даже знаешь пароль. Беда в том, что последний пароль я прослушал!
Он постучал палочкой по радио, бормоча какие-то случайные слова. Он всё время посматривал на Гермиону, явно ожидая гневной отповеди, но та делала вид, что Рона вообще нет в палатке. Минут десять или около того Рон всё ловил нужную волну, Гермиона перелистывала страницу за страницей, а Гарри продолжал упражняться с палочкой и камешками. В конце концов, девушка сползла со своей импровизированной койки, и Рон тут же прекратил свои попытки.
— Если тебя раздражает, я могу прекратить! — нервно сказал он.
Гермиона не соизволила ответить и подошла к Гарри.
— Нам надо поговорить.
— Что? — Гарри встревожился.
Он посмотрел на книгу, которую она всё ещё сжимала в руках. Это была “Жизнь и ложь Альбуса Дамблдора”. В его памяти всплыло, что тут и о нём есть глава. Он не был уверен, что хочет узнать о том, какими видела Рита Скитер их отношения с Дамблдором. Ответ Гермионы был, как ни странно, неожиданным.
— Я хочу пойти и увидеть Ксенофилиуса Лавгуда.
Гарри уставился на неё.
— Ксенофилиус Лавгуд — отец Полумны Лавгуд. Я хочу пойти и поговорить с ним.
— Мм… А зачем?
Она сделала глубокий вдох, как бы сдерживая себя, и сказал:
— Это та метка, метка в “Барде Бидле”! Смотри!
Она буквально подсунула газету под непокорные глаза Гарри, и он увидел фотографию оригинального письма Дамблдора Гриндвальду, написанного фирменным почерком директора — тонким и наклонённым. Он ненавидел это видеть, эти слова, которые написал сам Дамблдор, а не которые были всего лишь выдумкой Риты.
— Подпись, — сказала Гермиона. — Посмотри на эту подпись, Гарри!
Он подчинился. Сначала он не понял, о чём говорила Гермиона, но, под светом своей палочки приглядевшись повнимательнее, он увидел, что Дамблдор заменил свою привычную А в имени Альбус на такую же букву, но маленькую и треугольную, и надписал над “Историями Барда Бидла”.
— Это, чего вы там? — осторожно спросил Рон, но Гермиона наградила его подавляющим взглядом и повернулась к Гарри.
— Всё новые факты обнаруживаются, не так ли? — сказала она. — Я знаю, Виктор сказал, что это метка Гриндвальда, и она точно была выгравирована на той могиле в Годриковой Лощине. И даты на памятнике показывают куда более ранний срок, чем Гриндвальд согласился. И вот теперь это! Мы не можем спросить Дамблдора или Гриндвальда, что это значит, — я даже не знаю, жив ли ещё Гриндвальд, — но можно спросить у мистера Лавгуда! Он носил на свадьбе такую же метку! Я уверена, что это важно, Гарри!
Гарри ответил не сразу. Он посмотрел в её упорное, нетерпеливое лицо, потом отвёл глаза в темноту, раздумывая. После долгой паузы он сказал.
— Гермиона, нам не нужна другая Годрикова Лощина. Мы решили сами, что идём туда, и…
— Но появляются новые факты! Дамблдор оставил мне “Истории Барда Бидла”! Так что откуда ты знаешь, может, именно мы должны раскрыть этот знак!
— Ну вот, опять! — Гарри почувствовал лёгкое раздражение. — Мы всё продолжаем убеждать себя, что Дамблдор оставил нам всякие зацепки и секреты, и…
— Делюминатор оказался весьма полезным! — пискнул Рон. — Мне кажется, Гермиона права. Я тоже думаю, что стоит навестить Лавгуда.
Гарри бросил на него мрачный взгляд. Он был уверен, что поддержка Роном Гермионы имела очень мало общего с желанием узнать тайну треугольной руны.
— Всё будет не так, как в Годриковой Лощине, — сказал Рон. — Лавгуд на твоей стороне, “Придира” вот уже очень долго с тобой, этот журнал всё ещё говорит всем, что нужно помогать тебе!
— Я уверена, это важно! — неистово сказала Гермиона.
— А ты не думаешь, что если бы это было так важно, Дамблдор сказал бы мне об этом, пока был жив.
— Может быть…. Быть может, это было из разряда тех вещей, которые ты должен узнать самостоятельно! — Гермиона пыталась ухватиться за последнюю соломинку.
— Да! — льстиво сказал Рон. — Это имеет смысл.
— Нет, не имеет, — отрезала Гермиона, — но всё равно я думаю, нам стоит поговорить с мистером Лавгудом. Символ, объединяющий Гриндвальда, Дамблдора и Годрикову Лощину… Гарри, я уверена, мы должны узнать всё об этом.
— Я думаю, стоит проголосовать, — сказал Рон. — Те, кто за то, чтобы пойти к Лавгуду, поднимите руки!
Его рука взлетела прямо перед Гермионой. Её губы подозрительно вздрогнули, когда она поднимала свою руку.
— Извини, Гарри, но ты проиграл голосование, — Рон хлопнул друга по плечу.
— Замечательно! — сказал Гарри наполовину весело, наполовину раздражённо. — Но, раз уж мы собираемся увидеть Лавгуда, давайте не забывать о крестражах и искать их везде, где можно, хорошо? И где вообще живёт этот Лавгуд? Кто-нибудь из вас знает?
— Да, они живут недалеко от меня, — весело сказал Рон. — и, похоже, оба будут дома! И давайте, взбодритесь, сейчас рождественские каникулы, и Полумна должна вернуться домой.
Им открывался прекрасный вид на деревню на Оттери Сент Кэтчпоул, открывался с того ветреного холма, с которого они трансгрессировали в прошлый раз. С их высоты деревушка казалась набором игрушечных домиков, освещённых косыми лучами солнца, которое выглядывало из-за туч. Минуту-другую они стояли, глядя на Нору, видя высокую стену кустов и деревьев, которая скрывала покосившийся домик от глаз маглов.
— Это какой-то рок судьбы, стоять здесь и не войти в Нору! — сказал Рон.
— Не так много вы и не виделись! Ты приезжал домой на рождество, — холодно сказал Гермиона.
— Я не был в Норе, — скептически усмехнулся Рон. — Ты что думаешь, я вернусь назад, к ним, чтобы сказать, что потом пойду за тобой? Да, Фреду и Джорджу это бы понравилось, да и Джинни всегда была понимающей…
— Ну а где ты тогда был? — спросила удивлённо Гермиона.
— В новом коттедже Билла и Флер. Билл всегда был вежлив со мной. Он… Он не был впечатлён тем, что я сделал, когда всё услышал, но и отчитывать меня не стал. Он знал, что мне было действительно жаль. Никто из остальных членов семьи не в курсе, что я был у него. Билл сказал маме, что не придёт на Рождество, что они хотят встретить его с Флер вдвоём. Знаете, это ж первый праздник после их свадьбы как никак. Не думаю, чтобы Флер возражала. Знаете ведь, как она ненавидит Селестину Уорбек.