— Затем великая знойная интрижка, — высокопарно произнес он, — с доктором Килроем — учтивым франтоватым писателем.
Она со стоном прикрыла глаза рукой:
— Поверить не могу, что я когда-то была такой молодой и неопытной!
— Тебе было 22!
— Ага! А при нем — 16!
Он отвел взгляд:
— Знаешь, когда ты была с ним, я порой едва мог удержать язык за зубами. Он совсем тебе не шел, и был слишком помешан на средствах для ухода за волосами.
— Ты прав, это все было очень нездоровым. И он был не в восторге от тебя и того факта, что мы жили вместе. Все давил на меня, чтобы я переехала к нему. Под конец меня это достало, и я с ним порвала.
Он откинул пару прядок с ее лица.
— Помню тот вечер. Ты вернулась домой просто вне себя. А я был так облегчен, что у тебя хватило духу это сделать.
— Я проревела несколько часов подряд. Я знала, что так правильно, и все равно, было... больно, — она обняла его за талию. — Ты пришел ко мне с чаем и моими любимыми пшеничными лепешками, обнял и сказал, что все будет хорошо. Я была так рада, что ты со мной.
— Я, может, и казался спокойным и утешающим, но на самом деле я тайно планировал способы доставить уб
ку серьезные неприятности, не попав за решетку. Никто не смеет причинять моей Гермионе боль.
— Мой герой, — хихикнула она.
— А после Помадного Мальчика остался... Джеральд, — поугрюмел он, произнося имя ее текущего пассии. — И еще я. Да, в какую почетную компанию я попал.
Гермиона выпрямилась, выпучив глаза:
— Святые угодники... Джеральд! Как я ему скажу?
— Если не хочешь сама, я с радостью сообщу ему, что ты теперь занята...
— Ну конечно. Нет, завтра я пошлю ему сову — просто напишу, что все кончено, — ее лицо смягчилось, и она пальцами дотронулась до его щеки. — Если честно, мне не кажется, что он сильно удивится. Будет свободен для более современной подружки.
— Значит, с тобой все. Твоя очередь.
Она пожала плечами:
— О, ты прост.
— Прост как воскресное утро, — отшутился он с ужасным американским акцентом, как у Элвиса, если бы тот был из Манчестера.
Она засмеялась:
— Нет, в смысле, у тебя было только двое. Ты долго ждал — до двадцати одного... не то чтобы это было плохо. Сначала Джинни, потом страшная готическая ведьма Ронин. Мне было совсем не жаль, когда она ушла из твоей жизни, кстати сказать. Мне всегда казалось, что она пыталась меня сглазить, пока я стояла к ней спиной.
Он кивнул, сжав губы:
— Моя любовная жизнь была в высшей степени небогата событиями. Слишком был занят, наверное, — он на мгновенье задержал на ней взгляд и вздохнул. — Только... ты пропустила одну.
Она нахмурилась:
— Нет, не пропустила.
— До Джинни у меня был кое-кто, о ком ты не знаешь.
— Ах, — закусила губу она. — По правде сказать, у меня тоже был кое-кто, о ком ты не знаешь, — какое-то время они просто смотрели друг на друга. — Ты первый... и если скажешь, что это была Чоу, мне придется тебя убить.
Он прыснул:
— О нет, я не спал с Чоу. Думаю, она хотела...
— До сих пор хочет.
— ...но я не был готов. Нет, это была не она, — он уставился на свои руки, покоившиеся на коленях с крепко сжатыми пальцами. — Мы познакомились во время моего обучения в Р.Д.. Она была одной из моих учителей.
Гермиона чувствовала, что для него эта тема была болезненной. Она взяла его руку в свои:
— Расскажи мне о ней.
Говоря, он отвернулся и смотрел в окно.
— Она была специалистом по магии нападения — такую при моей работе должен знать каждый. В тот момент как мы встретились, между нами возникло какое-то... животное притяжение, причем очень сильное. Мы не смогли удержаться. Немного прошло времени, прежде чем мы стали проводить вместе каждую свободную минуту.
— Припоминаю, какой ты в то время был рассеянный, и дома тебя было не застать. Я-то думала, это все новая работа, какой бы она ни была.
— Частично — работа, но больше, все же, она. Эти отношения были из отряда тех страстных и всепоглощающих, что затмевают весь остальной мир, все другое кажется неважным. Чем-то это напоминало твои отношения с доктором Килроем... нездоровые, но настолько непреодолимые, что ничего с собой поделать не можешь, — она кивнула, подавляя ревность. Эта женщина уже в прошлом, напомнила она себе. — Она была моей первой, и давала мне ощущение, что на свете, кроме нас, ничего нет.
— Ты ее любил, — как можно более спокойным тоном сказала она.
— В том то и дело, что нет. Мне не кажется, что это была любовь. Это было нечто вроде обоюдного притяжения.
— Что произошло? — она прикрыла рот рукой, вдруг осознав, что он везде использовал прошлое время. — О нет... она умерла?
Он покачал головой:
— Нет. Хуже, — он посмотрел ей в глаза и крепко сжал за руки. — Она предала меня, Гермиона. Она предала всю Р.Д.... Она использовала меня, чтобы устроить засаду для некоторых наших агентов... четверо погибло. Мне повезло избежать смерти, и последнее, что я видел — это как она убегает со своими новообретенными коллегами и смеется надо мной.
В сердце Гермионы росло темное подозрение:
— Гарри... ты не об Аллегре говоришь?
Гарри медленно кивнул:
— Да. Много лет назад Аллегра была моей любовницей. Сначала она была хорошей или, по крайней мере, заставляла меня в это верить. Я даже тогда понимал, что не все о ней знаю. Никак не думал, что дойдет до такого... хотя, я так и не смог возненавидеть ее с той же силой, с которой меня ненавидит она.
— Мне так жаль, Гарри. Как тебе, должно быть, ужасно — осознавать, какой она стала.
— Не легко, скажем так. Мне понадобилось немало времени, чтобы забыть ее, — он выдавил улыбку. — Ну вот, теперь ты знаешь о моей тайной любовнице... кто же твой?
Она глубоко вздохнула:
— А догадаться не сможешь?
Он отвел взгляд:
— Рон.
Гермиона кивнула, почувствовав, как к горлу подступил комок:
— Он был первым.
— А я и не знал.
— Мне тяжело об этом думать. Видишь ли... мы были вместе один только раз — в день его смерти, — Гарри пораженно уставился на нее. — Мы с ним это обсуждали... мы встречались уже около года, и дело шло довольно медленно, но мы были готовы сделать последний шаг. Мы сидели в хогвартской оранжерее на верхних этажах, и вдруг будто бы наступил подходящий момент. Рон закрыл палочкой дверь и... — она промокнула глаза. — Я никогда никому об этом не рассказывала — слишком трудно.
— Мы с тобой тем вечером пошли на дуэльную практику... тогда-то Рон и получил записку, — хриплым голосом сказал Гарри. — А когда мы вернулись в замок... — заканчивать не было необходимости — они оба прекрасно помнили тот жуткий вечер. Гермиона взглянула ему в глаза и увидела в них ту же боль, что жила в ее сердце; она зарылась в его объятьях, и слезы закапали на его голую грудь. — Для меня это стало последней каплей, — сказал он, уткнувшись подбородком ей в макушку. — Я поклялся уничтожить Волдеморта... и сделаю это.
— Давай не будем об этом, — попросила она, не теша себя надеждой, что эту тему можно будет обойти стороной.
— Нам нужно об этом поговорить, — возразил он, крепче обняв ее. — Пару часов назад я был готов уйти навсегда, и у меня все еще есть основания так поступить.
— Нет! — воскликнула она, вырываясь из его рук и выпрямляясь. — Нет у тебя никаких оснований! Не могу поверить, что ты пытаешься уйти после того, что между нами только что произошло!
— Оттого, что между нами происходит, мне действовать еще важнее! Если он до этого считал возможным использовать тебя против меня, представь, каким соблазном это будет для него сейчас! — он опустил глаза и стал говорить тише. — Ты же знаешь, что жить я начал лишь с приездом в Хогвартс. Мое детство с Дарсли... оно вряд ли составляет часть моего существования. Ты всю мою жизнь была рядом, Гермиона. Я вырос бок о бок с тобой, — он с настойчивым видом схватил ее за руки. — Если бы тебя со мною не было, я бы не знал, как жить. Без тебя я не знаю, как быть Гарри Поттером! — Гермиона всхлипнула и лбом уткнулась ему в лоб. — Я должен одолеть его, пока он не забрал тебя у меня, — прохрипел он.