Тётя вернулась к двери.
— Ты уже встал? — требовательно поинтересовалась она.
— Почти, — отозвался Гарри.
— Да пошевеливайся же, мне надо, чтобы ты присмотрел за беконом. И, не дай бог, он пригорит, — в день рождения Дадди всё должно быть безупречно.
Гарри застонал.
— Что ты сказал? — рявкнула тётя из-за двери.
— Ничего, ничего…
День рождения Дадли, — как он мог забыть? Гарри не спеша вылез из постели и начал искать носки. Они обнаружились под кроватью; Гарри стряхнул с них паука и надел. Он привык к паукам, ведь в чулане под лестницей, где он спал, их было полно.
Одевшись, Гарри прошёл на кухню. Стол был практически погребён под подарками Дадли. Похоже, тот получил новый компьютер, о котором и мечтал, не говоря уж о втором телевизоре и гоночном велосипеде. Зачем Дадли велосипед, для Гарри оставалось загадкой, ведь Дадли был ужасно жирным и ненавидел спорт, — если только не считать за спорт привычку кому-нибудь вмазать. Любимой боксёрской грушей он избрал Гарри, — правда, того нечасто удавалось поймать. Ни за что не скажешь по внешнему виду, но Гарри очень быстро бегал.
Гарри всегда был чересчур маленьким и тощим для своего возраста, — возможно, сказывалась жизнь в тёмном чулане. А ещё меньше и тоньше он казался оттого, что всю свою одежду донашивал за Дадли, а кузен был крупнее него раза в четыре. У Гарри было худое лицо, угловатые колени, чёрные волосы и ярко-зелёные глаза. Он носил круглые очки, перемотанные посередине толстым слоем клейкой ленты, потому что Дадли периодически бил его по носу. Единственное, что нравилось ему в собственной внешности — тонкий шрам на лбу, похожий на молнию. Он был у Гарри, насколько тот помнил, с самого раннего детства, и первый вопрос, который он задал тёте Петунии — откуда взялся шрам.
— Это из-за той аварии, в которой погибли твои родители, — недовольно ответила она. — И не задавай вопросов.
«Не задавай вопросов» — главное условие мирных отношений с дядей и тётей.
Дядя Вернон вошёл в кухню, когда Гарри переворачивал на сковороде бекон.
— Причешись! — гаркнул он в качестве утреннего приветствия.
Примерно раз в неделю дядя Вернон, осуждающе глядя на Гарри поверх газеты, заявлял, что племянника нужно подстричь. Гарри, должно быть, стригли чаще, чем всех его одноклассников, вместе взятых, но смысла в этом не было никакого, — его волосы очень быстро росли и, к тому же, торчали в разные стороны.
Когда появились Дадли с матерью, Гарри уже жарил яичницу. Кузен был очень похож на своего отца: круглое розовое лицо, короткая шея, маленькие водянистые голубые глазки и густые светлые волосы, аккуратно лежавшие на большой жирной голове. Тётя Петуния всегда твердила, что Дадли похож на ангелочка, — Гарри же про себя звал его «хрюнь-манюнь».
Гарри расставил на столе тарелки с яичницей и беконом, — что оказалось очень непросто, ведь там почти не осталось места. Дадли между тем пересчитал свои подарки. Лицо его разочарованно вытянулось.
— Тридцать шесть, — буркнул он, исподлобья глядя на родителей. — Это на два меньше, чем в прошлом году.
— Дорогой, ты пропустил подарок тётушки Мардж, смотри, вот он, под большой коробочкой от мамочки и папочки.
— Ладно, но тогда получается всего тридцать семь, — процедил Дадли с побагровевшим лицом.
Гарри, распознав симптомы приближающейся истерики, начал торопливо, как волк, заглатывать бекон, — мало ли, кузен перевернёт стол.
Тётя Петуния, очевидно, тоже заметила надвигающуюся опасность и затараторила:
— И мы купим тебе ещё два подарка, пока будем гулять. Как тебе это, пупсик? Ещё два подарочка. Хорошо?
Дадли задумался. Тяжело задумался. Наконец Дадли медленно проговорил:
— Значит, у меня будет тридцать… тридцать…
— Тридцать девять, мой сладенький, — подсказала тётя Петуния.
— А-а, — Дадли тяжело плюхнулся на стул и схватил ближайший свёрток. — Тогда ладно.
Дядя Вернон хохотнул.
— Наш малец знает себе цену, — прямо как отец. Молодчина, Дадли! — он взъерошил сыну волосы.
В это время зазвонил телефон, и тётя Петуния поторопилась к трубке; Гарри и дядя Вернон между тем наблюдали, как Дадли распаковывает гоночный велосипед, видеокамеру, самолёт с дистанционным управлением, шестнадцать новых компьютерных игр и видеомагнитофон. Он уже срывал обёртку с золотых наручных часов, когда вернулась тётя Петуния, рассерженная и обеспокоенная.