АЛЬБУС: Это было давным–давно.
Собирается уходить. Она затаскивает его в пустое купе.
РОЗА: До тебя уже дошли слухи? Несколько дней назад была большая министерская облава. Твой отец вроде бы проявил невероятную храбрость.
АЛЬБУС: И как так получилось, что ты это всё знаешь, а я — нет?
РОЗА: Вроде бы у него — у волшебника, на которого устраивали облаву, его зовут Теодор Нотт, по–моему — были всевозможные артефакты, нарушающие все законы, и среди этих артефактов — незаконный Маховик времени. И при этом какой–то усовершенствованный; они на него до сих пор слюнки пускают.
АЛЬБУС смотрит на РОЗУ; всё становится на свои места.
АЛЬБУС: Маховик времени? Отец нашёл Маховик времени?
РОЗА: Тс–с–с! Да! Я точно знаю. Здо́́рово, правда?
АЛЬБУС: Ты уверена?
РОЗА: Абсолютно.
АЛЬБУС: Мне надо срочно найти Скорпиуса.
Идёт по вагону. РОЗА следует за ним, горя желанием закончить рассказ.
РОЗА: Альбус!
АЛЬБУС поворачивается с решительным видом.
АЛЬБУС: Кто тебе сказал, чтобы ты со мной поговорила?
РОЗА (всплёскивает руками): Ну хорошо, может, твоя мама и прислала сову моему папе, но только потому, что волнуется за тебя. А я просто думаю…
АЛЬБУС: Роза, отвяжись.
СКОРПИУС сидит в своём привычном купе. АЛЬБУС входит первым, за ним увязывается РОЗА.
СКОРПИУС: Альбус! О, привет, Роза! Чем это тут запахло?
РОЗА: Запахло?!
СКОРПИУС: Нет, я в хорошем смысле! От тебя запах, как от букета из свежих цветов вместе со свежим… свежим хлебом…
РОЗА: Альбус, если что — я здесь, хорошо? Если понадоблюсь — зови.
СКОРПИУС: Я имел в виду прекрасный хлеб, вкусный хлеб, хлеб… Да с хлебом–то что не так?
РОЗА выходит, крутя головой от возмущения.
РОЗА: Что не так с хлебом, видите ли…
АЛЬБУС: Я тебя везде ищу.
СКОРПИУС: Ну вот и нашёл. Та–дам! Я круто спрятался. Ты же знаешь, как я это люблю — раннее пробуждение, любопытные взгляды, крики, надпись «сын Волан–де–Морта» на своём сундуке… Всегда всё одно и то же. Слушай, неужели я и правда ей не нравлюсь?
АЛЬБУС с жаром обнимает друга; на несколько мгновений они застывают. СКОРПИУС удивлён.
Н-ну, хорошо… Привет… Хм… Разве мы раньше обнимались? Это между нами принято?
Мальчики отстраняются друг от друга, ощущая неловкость.
АЛЬБУС: Просто последние двадцать четыре часа были немного странными.
СКОРПИУС: И что же за эти двадцать четыре часа произошло?
АЛЬБУС: Позже объясню. Нам надо сойти с поезда.
Снаружи доносится свистящий звук. Поезд начинает двигаться.
СКОРПИУС: Слишком поздно — поезд тронулся. Привет, Хогвартс.
АЛЬБУС: Тогда нам надо сойти с тронувшегося поезда.
ВЕДЬМА С ТЕЛЕЖКОЙ: Ребятки, хотите купить что–нибудь на этой тележке?
АЛЬБУС открывает окно и осматривается, ища возможность выбраться.
СКОРПИУС: С тронувшегося волшебного поезда.
ВЕДЬМА С ТЕЛЕЖКОЙ: Тыквенный пирог? Котелковый кекс?
СКОРПИУС: Альбус Северус Поттер, прекрати смотреть на меня так загадочно!
АЛЬБУС: Вопрос номер один. Что ты знаешь о Турнире Трех Волшебников?
СКОРПИУС (счастливо): Вау–у–у-у-у, викторина! Три школы выдвигают трёх защитников для выполнения трёх заданий, чтобы получить один Кубок. Ну и при чём тут это?
АЛЬБУС: Ты знаешь, что ты — ужасный заучка?
СКОРПИУС: А то.
АЛЬБУС: Вопрос номер два. Почему Турнир Трех Волшебников не проводился более двадцати лет?
СКОРПИУС: В последнем турнире участвовали твой отец и мальчик по имени Седрик Диггори — они решили выиграть вместе. Однако Кубок оказался портключом, и их перенесло к Волан–де–Морту. Седрика убили. Сразу после этого турнир решили больше не проводить.
АЛЬБУС: Хорошо. Вопрос номер три: нужно ли было убивать Седрика? Легкий вопрос — легкий ответ: нет. Тогда Волан–де–Морт сказал: «Убей лишнего». Лишнего. Седрик погиб только потому, что был с моим отцом, и мой отец не смог его спасти. А вот мы можем. Это была ошибка, и мы собираемся её исправить. Мы собираемся воспользоваться Маховиком времени. Мы собираемся вернуть Седрика.
СКОРПИУС: Альбус, по некоторым понятным причинам я уж точно не большой любитель Маховиков времени…
АЛЬБУС: Когда Амос Диггори попросил у отца Маховик времени, отец ответил, что их вообще не существует. Он соврал старику, который всего лишь хотел вернуть сына. Который просто любил своего сына. А отец соврал, потому что ему это было безразлично. Ему и сейчас безразлично. Все говорят о подвигах, которые совершил отец. Но и ошибки он тоже совершал, причем неслабые. И я хочу исправить одну из этих ошибок. Я хочу, чтобы мы спасли Седрика.
СКОРПИУС: М-да, по–моему, та штука, которая соединяла твои мозги, внезапно порвалась…
АЛЬБУС: Скорпиус, я правда собираюсь это сделать. Мне это нужно. И ты знаешь не хуже меня, что я всё испорчу, если ты не пойдёшь со мной. Давай, решай.
Он улыбается. Затем забирается наверх и исчезает из виду. СКОРПИУС какое–то мгновение колеблется, кривит лицо в гримасе, потом нехотя поднимается и исчезает вслед за АЛЬБУСОМ.
АКТ ПЕРВЫЙ, СЦЕНА ОДИННАДЦАТАЯ
КРЫША ХОГВАРТСКОГО ЭКСПРЕССА
Ветер, довольно сильный, свистит в ушах, дует сразу во всех направлениях.
СКОРПИУС: Ну хорошо, вот мы на крыше поезда; он едет быстро, мне даже страшно, и это здо́́рово, чувствую, что много чего узнал о себе, кое–что — о тебе, но…
АЛЬБУС: Я рассчитал, что мы скоро будем возле виадука и потом совсем немного пройдём пешком до Дома престарелых волшебников и ведьм имени святого Освальда…
СКОРПИУС: Возле чего? Пешком до чего? Слушай, меня этот самый первый в жизни бунт накручивает так же, как и тебя… ой!.. крыша… забавно… но сейчас… ох…
СКОРПИУС вдруг замечает что–то такое, чего лучше бы и не видеть.
АЛЬБУС: Вода очень пригодится в качестве запасного варианта, если наше Подушечное заклинание не сработает.
СКОРПИУС: Альбус, ведьма с тележкой…
АЛЬБУС: Хочешь перекусить на дорожку?
СКОРПИУС: Да нет же, Альбус! К нам идёт ведьма с тележкой!
АЛЬБУС: Да ну, ты что, мы же на крыше поезда…
СКОРПИУС показывает АЛЬБУСУ, куда смотреть; теперь и АЛЬБУС замечает ВЕДЬМУ С ТЕЛЕЖКОЙ, которая как ни в чём не бывало приближается к ним, толкая перед собой тележку.
ВЕДЬМА С ТЕЛЕЖКОЙ: Ребятки, хотите купить что–нибудь на этой тележке? Тыквенный пирог? Шоколадную лягушку? Котелковый кекс?
АЛЬБУС: Оба–на…
ВЕДЬМА С ТЕЛЕЖКОЙ: Люди мало что обо мне знают. Они покупают мои Котелковые кексы — но по сути никогда меня не замечают. Не помню, когда в последний раз кто–то спрашивал, как меня зовут.
АЛЬБУС: А как вас зовут?
ВЕДЬМА С ТЕЛЕЖКОЙ: Да я уже и сама забыла. Могу сказать лишь то, что Отталин Гэмбол сама предложила мне эту работу, ещё когда Хогвартский экспресс впервые отправился в путь.
СКОРПИУС: Это будет… сто девяносто лет! То есть вы выполняете эту работу уже сто девяносто лет?!
ВЕДЬМА С ТЕЛЕЖКОЙ: Через эти руки прошло шесть миллионов Тыквенных пирогов. Они мне особенно удаются. Но вот чего люди не замечают, так это то, что мои Тыквенные пироги легко могут стать кое–чем другим…
Берёт Тыквенный пирог, бросает его, как гранату, и он взрывается.
И вы даже не поверите, если я скажу, на что способны мои Шоколадные лягушки. Ещё никогда и никому я не позволяла покинуть этот поезд, прежде чем он достигнет места назначения. Некоторые пытались — тот же Сириус Блэк и его последователи Фред и Джордж Уизли. НИ У КОГО НИЧЕГО НЕ ПОЛУЧИЛОСЬ. ПОТОМУ ЧТО ЭТОТ ПОЕЗД НЕ ЛЮБИТ, КОГДА С НЕГО СХОДЯТ РАНЬШЕ, ЧЕМ НУЖНО…
Руки ВЕДЬМЫ С ТЕЛЕЖКОЙ трансфигурируются в очень острые шипы. Она улыбается.
Поэтому прошу вас занять свои места и продолжить путешествие.
АЛЬБУС: Ты был прав, Скорпиус. Этот поезд и правда волшебный.
СКОРПИУС: Именно сейчас я не особо рад тому, что прав.
АЛЬБУС: Но я тоже прав — насчёт виадука; там течёт вода, и как раз пора попробовать Подушечное заклинание.