— Добро пожаловать, Патрик, — напряженно сказал Ник.
— Живяки! — вдруг вскричал сэр Патрик, тыча пальцем в Гарри, Рона и Гермиону и высоко подпрыгивая в притворном испуге, так, что голова снова свалилась с плеч (толпа опять покатилась со смеху).
— Очень смешно, — мрачно сказал Почти Безголовый Ник.
— Не обращайте внимания на Ника! — кричала голова сэра Патрика с пола. — Он обижается, что его не пускают в Братию! Но — поймите меня правильно — если внимательно на него посмотреть…
— Мне кажется, — поспешно вставил Гарри, поймав многозначительный взгляд Ника, — Ник очень… страшный и… ммм…
— Ха! — завизжала голова сэра Патрика. — Спорим, он тебя попросил это сказать!
— Господа, прошу вашего внимания, пришло время произнести речь, — громко объявил Почти Безголовый Ник, взобрался на подиум и встал в круг, освещаемый холодным светом синего прожектора.
— Уважаемые покойные! Дамы и господа! С глубоким прискорбием…
Но никто уже ничего не слушал. Сэр Патрик сотоварищи затеяли играть в футбол головой, и все присутствующие невольно повернулись к ним. Почти Безголовый Ник безуспешно пытался переключить внимание аудитории на себя, но принужден был махнуть на эту затею рукой, когда мимо его уха пронеслась голова сэра Патрика, сопровождаемая восторженными воплями собравшихся.
Гарри к этому времени страшно замерз, не говоря уже о том, что давно проголодался.
— Я больше не могу этого выносить, — клацая зубами, пробормотал Рон, когда оркестр снова заиграл, и привидения вернулись на танцевальную площадку.
— Пошли отсюда, — согласился Гарри.
Они стали незаметно отступать к двери, кивая и улыбаясь всякому, кто обращал на них внимание, и, минуту спустя, уже шли быстрым шагом вверх по освещенному черными свечами коридору.
— Может, пудинг еще не весь съели, — с надеждой проговорил Рон, который шагал впереди всех. Они уже поднимались по ступенькам в вестибюль.
И тут Гарри услышал:
— …вонзиться… разорвать… убить…
Это был тот же самый голос, тот же холодный, убийственно-страшный голос, который раздался в кабинете у Чаруальда.
Гарри оступился и не смог идти дальше. Он схватился за стену, отчаянно прислушиваясь, и стал, сощурившись, озираться, вглядываться в глубины скудно освещенных переходов.
— Гарри, что это ты?…
— Опять этот голос — помолчите немного…
— …так проголодался… так долго…
— Слушайте! — с силой приказал Гарри, и Рон с Гермионой замерли, уставившись на него.
— …убить… пора убить…
Голос сделался глуше. Гарри был уверен, что звук удаляется — поднимается вверх. Смешанное чувство страха и возбуждения охватило его. Он смотрел на темный потолок — каким образом голос может подниматься вверх? Может быть, это голос фантома, для которого каменный потолок — не преграда?
— Сюда! — закричал он и побежал вверх по лестнице в вестибюль. Здесь не стоило и надеяться что-либо услышать, учитывая шум праздника, доносившийся из Большого Зала. Гарри стремглав домчался по мраморным ступеням до первого этажа, Рон с Гермионой топотали сзади.
— Гарри, куда мы…
— ШШШ!
Гарри напряг слух. Далеко-далеко, с верхнего этажа, с каждой секундой всё больше затихая, доносилось:
— …я чую кровь… я чую кровь …
У Гарри в животе что-то съежилось.
— Он хочет кого-то убить! — закричал он и, не обращая внимания на ошарашенных друзей, снова побежал вверх по лестнице, прыгая через три ступени, стараясь расслышать что-нибудь сквозь грохот собственных ног…
Гарри пронесся по всему второму этажу — Рон с Гермионой, задыхаясь, бежали следом — без остановки. Наконец, они завернули за угол в последний, пустынный коридор.
— Гарри, объясни в конце концов, что происходит? — спросил Рон, вытирая лицо рукавом. — Я ничего не слышу…
Но Гермиона вдруг охнула и показала вглубь коридора:
— Смотрите!
На стене что-то светилось. Ребята осторожно приблизились, вглядываясь в темноту. В проеме между двумя окнами метровыми буквами была намалевана надпись, тускло поблескивающая в свете горящих факелов:
КОМНАТА СЕКРЕТОВ СНОВА ОТКРЫТА.
ВРАГИ НАСЛЕДНИКА, БЕРЕГИТЕСЬ.
— А что это там… такое висит? — спросил Рон слегка дрожащим голосом.
Когда они медленно подошли к тому месту, Гарри едва не упал — пол был залит водой; Рон с Гермионой подхватили его, и вместе, медленно, дюйм за дюймом, стали двигаться к надписи. Глаза их были прикованы к висящему непонятному черному предмету. Все трое поняли, что это такое, одновременно, и дружно отпрянули с громким всплеском.
Миссис Норрис, кошка смотрителя, была подвешена за хвост к факелодержателю. Она была тверда как деревяшка, глаза широко открыты и уставлены в пространство.
В течение нескольких секунд никто не мог пошевелиться. Потом Рон сказал:
— Надо сматываться отсюда.
— Наверное, надо помочь… — неловко начал Гарри.
— Поверь мне, — отрезал Рон, — нам же будет хуже, если нас здесь застанут.
Но было уже поздно. Далекий грохот, будто бы раскат грома, возвестил об окончании праздника. С обоих концов коридора, в котором они находились, донесся топот сотен ног, взбирающихся по лестницам; послышались громкие, счастливые голоса хорошо поевших людей; через мгновение, вокруг было полно школьников.
Болтовня, смех, шум оборвались внезапно — все вдруг заметили висящую кошку. Стоя посередине коридора, Гарри, Рон и Гермиона как будто оказались в центре невидимого изолированного круга. На уже подошедших к краю этого круга сзади напирали те, кому было не видно, что случилось.
Внезапно кто-то заорал в тишине:
— Враги Наследника, берегитесь! Мугродье — очередь за вами!
Это был Драко Малфой. Он протолкался вперед, его холодные глазки оживились, всегда бледное лицо загорелось, и он растянул рот в мерзкой ухмылке, глядя на неподвижное, повешенное животное.
Глава девятая
Надпись на стене
— В чём дело? Что случилось?
Привлеченный, вне всякого сомнения, ничем иным как криком Малфоя, Аргус Филч пробирался сквозь толпу. Внезапно он увидел миссис Норрис, ноги отказались держать его, и он упал на руки стоящих сзади детей.
— Моя кошечка! Моя кошечка! Что с миссис Норрис? — взвизгнул он.
Обезумевший взгляд остановился на Гарри.
— Ты! — в истерике выкрикнул он. — Это ты убил мою кошку! Ты убил ее! Я тебя убью! Я…
— Аргус!
Думбльдор прибыл на место преступления, окруженный другими учителями. За какие-то доли секунды он стремительно обогнул Гарри, Рона и Гермиону и снял миссис Норрис с факелодержателя.
— Идемте со мной, Аргус, — сказал он Филчу. — И вы тоже, мистер Поттер, мистер Уэсли, мисс Грэнжер.
Чаруальд с готовностью шагнул вперед.
— Мой кабинет совсем рядом, директор — только по лестнице подняться — я с удовольствием предоставлю…
— Спасибо, Сверкароль, — поблагодарил Думбльдор.
Толпа молча расступилась и пропустила их. Чаруальд, с важным и гордым видом, не отставал от Думбльдора, за ними следовали профессор МакГонаголл и Злей.
Когда они вошли в неосвещенный кабинет, по стенам пробежала волна суетливых движений; Гарри заметил сразу нескольких Чаруальдов, торопливо прячущихся за рамки фотографий, волосы у них были накручены на бигуди. Настоящий Чаруальд зажег свечи на рабочем столе и отступил. Думбльдор уложил миссис Норрис на полированную поверхность и стал производить осмотр. Гарри, Рон и Гермиона обменялись напряженными взглядами, опустились в кресла, стоявшие вне освещенного круга и стали наблюдать.
Кончик длинного, крючковатого носа Думбльдора почти что касался кошачьей шерсти. Директор осматривал миссис Норрис очень подробно сквозь очки со стеклами в форме полумесяца, аккуратно дотрагиваясь до неподвижного тела длинными пальцами. Профессор МакГонаголл наклонилась почти так же низко и стояла, сузив глаза. Злей нависал над ними, наполовину скрытый в тени. На лице у него застыло весьма странное выражение — словно он с трудом сдерживал ухмылку. А Чаруальд парил надо всеми и сыпал версиями.