Седрик поднялся на ноги. Его всё ещё трясло. Они оба взглянули на лежащего ничком Крама.
— Просто невероятно!.. Я думал, он нормальный парень! — не отводя глаз от Крама, сказал Гарри.
— И я, — согласился Седрик.
— А ты слышал крик Флёр? — спросил Гарри.
— Да, — ответил Седрик, — ты думаешь, там тоже приложил руку Крам?
— Не знаю, — медленно проговорил Гарри.
— Что будем с ним делать? Оставим его здесь? — пробормотал Седрик.
— Нет, — сказал Гарри, — давай пошлём вверх красные искры, чтобы кто-нибудь пришёл за ним… А то его, наверняка, сожрёт Крутон.
— И он полностью этого заслуживает! — пробурчал Седрик, но всё же поднял вверх палочку и послал в небо букет красных искр, которые повисли в воздухе над Крамом, обозначая место, где он лежал.
Гарри и Седрик постояли немножко в темноте, оглядываясь по сторонам. Наконец Седрик прервал молчание: — Ну так что же, пошли, что ли?
— Что? — переспросил Гарри, — ах, да… пошли.
Наступила неловкая пауза. Они с Седриком на время объединились против Крама, но сейчас оба вспомнили, что в этой игре они противники. Они молча пошли по тёмной тропинке. У развилки Гарри повернул налево, а Седрик направо. Звуки шагов Седрика скоро растаяли в темноте.
Гарри продвигался вперёд, время от времени проверяя направление заклятием Четырёх Сторон. Теперь их осталось только двое, и желание добраться до Кубка первым обжигало его всё сильнее. Мысль о том, что только что сделал Крам, не оставляла его в покое. Наложение Непростительного заклятия на другого человека каралось пожизненным заключением в Азкабане, так сказал Хмури. Он не мог поверить, что Крам настолько хотел выиграть этот турнир!.. Гарри ускорил шаги.
Время от времени он забредал в тупики, но сгущающаяся вокруг него тьма подтверждала, что он приближается к центру лабиринта. Вскоре, шагая по длинной прямой тропе, он заметил впереди какое-то движение, и луч от его волшебной палочки осветил диковинное существо, как будто сошедшее с картинки «Чудовищной Книги Чудовищ».
Перед ним стоял Сфинкс. С телом огромного льва, гигантскими, когтистыми лапами, длинным желтоватым хвостом с коричневой кисточкой на конце и головой женщины. Сфинкс, не отрываясь, смотрел на Гарри своими миндалевидными глазами. Гарри поднял волшебную палочку и замешкался. Сфинкс не собирался нападать, а просто прогуливался взад и вперёд, преграждая ему дорогу. Вдруг он заговорил низким и хриплым голосом.
— Ты совсем близок к своей цели. Быстрей всего ты доберёшься до неё, если пройдёшь мимо меня.
— В таком случае… отойдите, пожалуйста… — вежливо попросил Гарри, прекрасно понимая, что за ответ он получит на свою просьбу.
— Нет, не отойду, — сказал Сфинкс, продолжая ходить взад и вперёд. — По крайней мере, до тех пор, пока ты не разгадаешь мою загадку. Отгадай её с первого раза, и я пропущу тебя, ошибись — и я нападу на тебя, промолчи — я позволю тебе повернуться и уйти.
У Гарри ёкнуло сердце. Гермиона была мастером в подобных вещах — не он. Он взвесил свои шансы. Если загадка окажется слишком трудной, он просто смолчит и уйдёт искать другую дорогу в центр.
— Хорошо, — сказал он, — загадывайте.
Сфинкс уселся прямо посредине тропы, поджав задние ноги, и продекламировал:
Две первые буквы возьмёшь у отца
Захочешь с начала, захочешь с конца.
А следующей буквой гудит паровоз,
Когда машинист нервно тянет за трос.
Начало конца завершает шараду,
Но букве последней мы вовсе не рады.
Решеньем, как липкою сетью обвиты,
И страшен его поцелуй ядовитый.
Гарри уставился на Сфинкса.
— Не могли бы вы повторить вашу загадку ещё раз… но помедленнее? — попросил он.
Тот моргнул, улыбнулся и повторил.
— И из этого получится существо, чей поцелуй ядовит? — спросил Гарри.
Сфинкс мягко улыбнулся ему в ответ своей загадочной улыбкой. Гарри решил посчитать его улыбку за знак согласия и принялся напряжённо размышлять. В мире есть куча созданий, с которыми не стоит целоваться. Ему, почему-то, всё время лезли в голову Взрывохвостые Крутоны, но внутренний голос говорил, что это — не они. Придётся разгадывать по слогам.
— Так… Две первые буквы возьмёшь у отца… С начала, или с конца… Гм… Я вернусь к этому слогу позже… Теперь, не повторите ли вы следующий слог?
Сфинкс повторил следующее двустишье.
— А следующей буквой гудит паровоз, когда машинист нервно тянет за трос… Может, это У?
— Теперь последний… Начало конца завершает шараду, но букве последней мы вовсе не рады… — понятия не имею! Что ж вернусь к первому: отец… папа… может быть, это ПА? ПА…У…? Чей поцелуй ядовит?… ПАУК!