— Чемпионом Дурмштранга, — произнёс он сильным и чистым голосом, — будет Виктор Крам.
— Никто ничего другого, естественно, и не ожидал, — кричал Рон в буре аплодисментов и радостных возгласов, разразившихся в зале. Гарри смотрел, как Виктор Крам поднялся со своего места за столом Слизерина и, сутулясь, направился к Дамблдору, повернул направо, прошёл мимо стола преподавателей и исчез за дверью соседней комнаты.
— Браво, Виктор! — кричал Каркаров так громко, что его голос перекрикивал гром аплодисментов. — Я знал, что в тебе это было заложено!
Хлопки и крики, наконец, утихли. Теперь все опять повернулись к пламени в Кубке, которое, через мгновение, опять загорелось алым цветом и выплюнуло второй кусочек пергамента.
— Чемпион Бобатона, — объявил Дамблдор, — Флёр Делакур!
— Это она, Рон! — кричал Гарри, когда девушка, очень напоминающая Виилу, грациозно поднялась со стула, откинула назад копну серебристых волос, и проплыла между столами Рэйвенкло и Хаффлпаффа.
— О, посмотрите, они все разочарованы! — среди поднявшегося гвалта произнесла Гермиона, кивая на делегацию Бобатона.
«Разочарованы» — слишком мягко сказано, — подумал Гарри. Две девочки, которых не выбрали в Чемпионы, залились слезами. Они сидели и плакали, закрыв лица руками.
Когда Флёр Делакур тоже исчезла в соседней комнате, снова наступила тишина. В зале повисло такое напряжение, что казалось, его можно было разрезать ножом. Следующим был Чемпион Хогвартса…
И Кубок вновь сверкнул красным огнём, брызнул искрами, высунул огненный язык высоко в воздух и с кончика этого языка Дамблдор снял третий кусочек пергамента.
— Чемпион Хогвартса, — провозгласил он, — Седрик Диггори!
— Не может быть! — во весь голос отчаянно проговорил Рон, но, кроме Гарри его никто не услышал. Все звуки потонули в воплях с соседнего стола.
Все, без исключения, Хаффлпаффцы вскочили на ноги. Они кричали, топали ногами, прыгали и хлопали, пока Седрик вставал из-за стола, широко улыбаясь. Он прошёл мимо них к столу преподавателей и направился в комнату, куда до этого уже вошли Виктор и Флёр. Седрику хлопали так долго, что прошло довольно много времени перед тем, как Дамблдору удалось снова привлечь к себе внимание.
— Изумительно! — радостно провозгласил Дамблдор, перекрикивая стихающую толпу, — итак, у нас есть три Чемпиона! Не сомневаюсь, что я могу рассчитывать на всех вас, включая учеников Бобатона и Дурмштранга, в полной и абсолютной поддержке наших Чемпионов! Подбадриванием Чемпионов вы внесёте вклад в…
Но Дамблдор внезапно запнулся. Всему залу было ясно, что остановило его.
Пламя в Кубке опять заалело. Из него во все стороны летели искры. Длинный язык пламени внезапно лизнул воздух, держа на своём кончике ещё один кусочек пергамента.
Совершенно механически Дамблдор протянул руку и взял с огня этот кусочек. Он вытянул руку с пергаментом и уставился на него. Наступила длинная пауза. Дамблдор смотрел на кусочек пергамента, а все присутствующие смотрели на Дамблдора. Но наконец, Дамблдор прочистил горло и прочёл написанное на пергаменте имя:
— Гарри Поттер.
17. Четыре Чемпиона
Гарри сидел, мучительно сознавая, что на него устремлены все глаза в Большом зале. Он был в шоке… Он оцепенел… Не может быть… Ему это снится… Он просто ослышался…
Аплодисментов не последовало, воздух наполнился жужжанием, как будто вспугнули пчелиный рой. То там, то здесь вверх тянулись шеи, чтобы получше рассмотреть Гарри, застывшего на месте.
Профессор МакГонагалл вскочила с места, промчалась мимо Людо Бэгмана и профессора Каркарова напрямик к Дамблдору и что-то жарко зашептала ему на ухо. Дамблдор, нахмурившись, слушал её, cклонив голову.
Гарри повернулся к Рону с Гермионой, позади которых весь стол Гриффиндора глазел на него разинув рты.
— Я не вносил в Кубок своего имени, — ошалело произнёс он, — вы же знаете, что не вносил.
Рон с Гермионой так же ошалело смотрели на него.
За учительским столом профессор Дамблдор выпрямился и кивнул профессору МакГонагалл,
— Гарри Поттер! — вновь позвал он. — Гарри, будь любезен, подойди к нам, пожалуйста.
— Иди, Гарри, — прошептала Гермиона и слегка подтолкнула его в спину.
Гарри поднялся с места. Путаясь в полах мантии, заплетающимися ногами он отправился в бесконечный путь к учительскому столу между столами Гриффиндора и Хаффлпаффа. Этот стол, казалось, с каждым его шагом не приближался к нему ни на сантиметр. Он чувствовал на себе взгляды сотен глаз, ослепляющих его, как прожекторы. Жужжание становилось всё громче. Наконец, после, казалось, доброго часа ходьбы, он предстал перед Дамблдором, всем своим существом ощущая на себе сверлящие взгляды преподавателей.