— Понятия не имею, — ответил Гарри. Он хотел сказать: — Для того, чтобы убить меня, — но не решился, ему показалось, что в данной ситуации это прозвучало бы слишком мелодраматично.
Брови Рона подскочили так высоко, что чуть ни слились с волосами.
— Слушай, мне-то ты можешь сказать правду! — сказал он. — Если ты не хочешь признаваться другим — одно дело, но мне-то, чего ты врёшь? Тебе ведь за это не влетело? Эта подруга Толстой Дамы, Виолетта, она уже всем нам рассказала, что Дамблдор позволил тебе участвовать. Тысяча галлеонов в награду! И в придачу не надо сдавать годовые экзамены!
— Я не вносил в Кубок своего имени! — повторил Гарри. Он почувствовал прилив злости.
— Ну да, ну да… — произнёс Рон таким же недоверчивым тоном, как и Седрик, — но ты же ещё утром сказал, что сделал бы это посреди ночи, чтобы никто тебя не видел… Я же, знаешь, не дурак…
— Но прекрасно дураком прикидываешься! — отрезал Гарри.
— Да? — сказал Рон. Усмешка, искренняя или фальшивая, сползла с его лица, — ложись-ка спать, Гарри. Тебе, наверно, надо будет рано вставать завтра, позировать фотографам, или ещё что-нибудь в том же духе…
И с этими словами он задёрнул полог своей кровати. Красное бархатное полотно стеной отгородило стоящего у двери Гарри от одного из немногих людей, которые, как он думал, обязательно поверят ему.
18. Проверка волшебных палочек
Проснувшись наутро в воскресенье, Гарри не сразу сообразил, отчего он так обеспокоен и подавлен. Но тут воспоминания о вчерашнем вечере окатили его словно холодный душ. Он рванул занавеску полога с одной мыслью: поговорить с Роном, заставить его поверить… только Рона не оказалось на месте; пустая кровать свидетельствовала о том, что он ушёл завтракать.
Гарри оделся и спустился по винтовой лестнице в гостиную. Уже позавтракавшие Гриффиндорцы при виде его снова разразились аплодисментами. Мысль о путешествии в Большой зал, где остальные соученики по Гриффиндору, несомненно, начнут его чествовать, как какого-нибудь героя, совсем не грела; но единственной альтернативой было остаться здесь, без всякой надежды спастись от братьев Криви, которые уже отчаянно размахивали руками, приглашая его присоединиться к ним. Он решительно зашагал к портретному ходу, отодвинул картину, выкарабкался в коридор — и оказался лицом к лицу с Гермионой.
— Привет, — сказала она, протягивая ему горку гренок на салфетке. — Это тебе. Хочешь прогуляться?
— Конечно, — с благодарностью отозвался он.
Они спустились вниз, быстро пересекли вестибюль, не глядя в сторону Большого зала, и скоро уже шагали через газон к озеру, где у причала стоял Дурмштрангский корабль, отражаясь в воде чёрным силуэтом. Утро было пронизывающе-холодным, и они прогуливались, жуя гренки, пока Гарри рассказывал Гермионе обо всём, что произошло с тех пор, как он ушёл из-за Гриффиндорского стола прошлым вечером. К его великому облегчению, Гермиона ни на минуту не усомнилась в его словах.
— Ну конечно я сразу поняла, что ты не бросал своего имени в Кубок, — сказала она, когда он закончил рассказывать о сцене в комнате. — Достаточно было на тебя посмотреть, когда Дамблдор прочитал записку! Вопрос только в том, КТО это сделал. Потому что Хмури прав, Гарри… Не думаю, чтобы кто-то из учеников смог… Никогда бы они не справились с Кубком, или с дамблдоровским…
— Ты видела Рона? — перебил Гарри.
Гермиона замялась.
— Гм… да… за завтраком, — сказала она.
— Он всё ещё думает, что я сам всё это устроил?
— Ну-у-у… нет, не думаю… главное не это…
— То есть, что значит, главное не это?
— Да ну Гарри, неужели сам не видишь? — с отчаянием спросила она. — Он же завидует!
— Завидует? — Гарри не мог поверить собственным ушам. — Чему? Он что, хочет сам стать посмешищем для всей школы?
— Послушай, — терпеливо объясняла Гермиона, — ты же и сам знаешь, все всегда смотрят только на тебя. Я знаю, ты тут не виноват, — торопливо добавила она, видя, как Гарри открывает рот для яростной отповеди, — ты на это не напрашиваешься… но — ну ты ведь знаешь, Рону приходится соревноваться со всеми своими братьями, а ты, его лучший друг — знаменитость, и как кто вас увидит, сразу на него уже не обращает внимания, и он это терпит, и никогда ни слова, вот, я думаю, тут уже и он не выдержал…
— Класс, — с горечью резюмировал Гарри, — просто класс. Передай ему, я готов с ним поменяться хоть сейчас. Скажи ему, я ещё и спасибо скажу… а то все только и делают, что пялятся на мой лоб, где я ни покажусь…
— Ничего я ему говорить не буду, — отрезала Гермиона. — Сам скажи, иначе не получится.