Чемодан Гарри был упакован, сверху стояла клетка с Буклей. Они с Роном и Гермионой толкались вместе с остальными четверокурсниками в переполненном холле в ожидании карет до станции Хогсмид. Стоял прекрасный летний день. Гарри подумал, что на Тисовой улице наверняка тепло, летний ветерок колышет пышную листву, а на клумбах искрится калейдоскоп цветов. Но его это не радовало.
– Гарри!
Он оглянулся. По ступенькам крыльца быстро поднималась Флёр Делакур. За ней в распахнутую дверь Гарри увидел, как Хагрид помогает мадам Максим запрягать гигантских лошадей. Карета из Шармбатона скоро тронется в путь.
– Мы встретимся, я надеюсь, – сказала Флёр, протягивая ему руку. – Я надеюсь получить здесь ‘габоту, хочу улучшить свой английский.
– Он и так очень хорош, – с трудом выдавил Рон. Флёр улыбнулась ему. Гермиона нахмурилась.
– До свидания, Гарри, – попрощалась Флёр. – Было очень п’гиятно познакомиться!
Настроение у Гарри невольно поднялось, когда он смотрел, как Флёр бежит к мадам Максим и её серебряные волосы сверкают в лучах утреннего солнца.
– Интересно, как доберутся обратно дурмстрангцы? – спросил Рон. – Как вы думаете, смогут они управлять кораблём без Каркарова?
– Каркаров не управлял, – раздался рядом мрачный голос. – Он сидел в своей каюте, а всю работу делали мы.
Крам подошёл попрощаться с Гермионой.
– Можно тебя на пару слов? – спросил он её.
– А… да… конечно, – ответила Гермиона, слегка смутившись, и отошла в сторонку вместе с Крамом.
– Поторопись! – громко крикнул ей вслед Рон. – Кареты подъедут через пару минут!
Однако он предоставил Гарри следить за прибытием карет, а сам всё время вставал на цыпочки и вытягивал шею, пытаясь разглядеть, что там делают Гермиона с Крамом. Они вернулись очень быстро. Рон пристально смотрел на Гермиону, но лицо её было бесстрастно.
– Мне нравился Диггори, – коротко заявил Крам Гарри. – Он всегда был со мной вежлив. Всегда. Несмотря на то, что я был из Дурмстарнга… вместе с Каркаровым, – добавил он, нахмурившись.
– У вас уже есть новый директор? – спросил Гарри. Крам пожал плечами. Затем, как и Флёр, протянул руку сначала Гарри, потом Рону.
По лицу Рона было видно, что он ведёт какую-то тяжёлую внутреннюю борьбу. Крам уже отвернулся и хотел уйти, как Рон вдруг выпалил:
– А можно мне твой автограф?
Гермиона отвела взгляд и улыбнулась безлошадным каретам, которые катились к ним по подъездной дороге. Крам удивился, но с удовольствием подписал Рону кусочек пергамента.
Этот летний день разительно отличался от дождливого сентябрьского дня, когда они ехали в Хогвартс, – на небе ни облачка. В купе вместе с Гарри, Роном и Гермионой никого не было. Сыча пришлось снова прикрыть парадной мантией Рона, чтобы он не ухал беспрерывно. Букля дремала, сунув голову под крыло, а Живоглот свернулся на пустом сиденье, как пушистая рыжая подушка. Поезд катил на юг, а друзья разговаривали больше, чем за всю предыдущую неделю. Речь Дамблдора на Прощальном пиру будто сломала у Гарри внутри какую-то невидимую преграду. Сейчас ему было не так больно говорить о случившемся. Они перестали обсуждать, что может сделать Дамблдор, чтобы остановить Волан-де-Морта, только когда прибыла тележка с едой.
Вернувшись от тележки, Гермиона спрятала деньги в сумку и достала оттуда номер «Ежедневного Пророка». Гарри настороженно глянул на газету – он не был уверен, хочет ли он узнать, что там написано. Гермиона, заметив это спокойно сказала:
– Там ничего нет. Можешь посмотреть сам, но там действительно ничего нет. Я проверяла каждый день. Только маленькая заметка на следующий день после третьего задания, где сообщалось, что ты выиграл Турнир. Они даже не упомянули о Седрике. И вообще ни о чём. По-моему, Фадж им пикнуть не даёт.
– С Ритой ему это не удастся, – возразил Гарри. – Тем более такие события.
– Рита не написала ни слова после третьего тура, – сказала Гермиона странно напряжённым голосом. – По правде говоря, – добавила она, и её голос дрогнул, – Рита Скитер вообще какое-то время не будет ничего писать. Если, конечно, она не хочет, чтобы я выдала её тайну.
– О чём это ты? – спросил Рон.
– Я выяснила, как ей удавалось подслушивать разговоры, хотя она не должна была находиться на территории школы, – выпалила Гермиона.
Гарри был уверен – она уже несколько дней умирала от желания рассказать им это, но сдерживалась из-за всего происшедшего.
– И как она это делает? – тут же спросил Гарри.
– И как ты это выяснила? – уставился на неё Рон.
– Ну, по правде говоря, эту мысль подсказал мне ты, Гарри, – ответила Гермиона.
– Я? – удивился Гарри. – Когда?
– Жучки, – радостно возвестила Гермиона.
– Но ты ведь сказала, что они не работают…
– Да электронные жучки, – подтвердила Гермиона. – Вы не, понимаете… Рита Скитер – объявила Гермиона с плохо скрываемым триумфом, – незарегистрированный анимаг. Она может превращаться… – Гермиона вытащила из сумки плотно закрытую стеклянную банку, – в жука!
– Ты шутишь! – воскликнул Рон. – Ты не… это не она…
– Она, она, – улыбаясь, кивнула Гермиона, гордо продемонстрировав им банку.
Внутри лежали палочки и листочки, среди которых сидел большой жук.
– Никогда в жизни… Ты шутишь… – прошептал Рон, приблизив банку к глазам.
– Не шучу, – продолжала сияющая Гермиона. – Я поймала её на подоконнике в больничной палате. Посмотри внимательно, и ты увидишь, что отметки вокруг усиков в точности, как её кошмарные очки.
Гарри присмотрелся, и понял, что она права. Он тоже кое-что вспомнил.
– Когда мы, слышали ночью, как Хагрид рассказывал мадам Максим о своей маме, на статуе сидел жук!
– Именно! – подтвердила Гермиона. – А Виктор вытащил жука у меня из волос, когда мы разговаривали с ним у озера. И, если я не ошибаюсь, Рита сидела на подоконнике в кабинете предсказаний в тот день, когда у тебя заболел шрам. Она летала по школе целый год, собирая разные сплетни.
– А когда мы увидели Малфоя под деревом… – медленно начал Рон.
– Он разговаривал с ней, держа её в руке, – сказала Гермиона. – Он, конечно же, знал. Именно так она получала все эти замечательные маленькие интервью у слизеринцев. Им было всё равно, что она нарушает закон, если они могли передавать ей всякие гадости про нас и про Хагрида.
Гермиона взяла банку из рук Рона и улыбнулась жуку, который сердито жужжал, тычась головой в стекло.
– Я сказала ей, что выпущу её, когда мы вернёмся обратно в Лондон, – продолжила Гермиона. – Понимаете, я наложила на банку заклятие Неразбиваемости, поэтому она не может превратиться в человека. И я велела ей в течение года держать своё перо при себе. Посмотрим, сможет ли она отучиться от вредной привычки писать обо всех грязную ложь.
Спокойно улыбаясь, Гермиона спрятала банку с жуком обратно в сумку.
Дверь купе скользнула в сторону.
– Очень умно, Грэйнджер, – заявил Драко Малфой. За ним стояли Крэбб и Гойл. Все трое выглядели ещё более самодовольными, высокомерными и угрожающими, чем когда-либо.
– Итак, – протянул Малфой, сделав полшага в купе. Он оглядел сидящих, и лицо его искривила презрительная ухмылка. – Ты поймала какую-то жалкую корреспонденточку, а Поттер – снова любимчик Дамблдора. Большое дело.
Ухмылка на его лице стала шире. Крэбб и Гойл оскалились.
– Пытаемся не думать об этом, да? – тихо спросил Малфой, глядя на Гарри, Рона и Гермиону. – Пытаемся сделать вид, что ничего не случилось?