— К сожалению, нет.
Этот ответ, видимо, очень сильно их расстроил. Женщина снова заплакала, и Элин вдруг очень-очень сильно захотелось сделать так, чтобы эти слезы прекратились.
— Ты моя мама? Пожалуйста, не плачь. Когда ты плачешь, это плохо, — Она перевела взгляд на мужчину, и у нее в голове промелькнул еще один образ. — Ты большой и сильный. Можно сесть на плечи и кататься.
— То есть память на уровне эмоций частично сохранилась, — доктор Грин достал из папки какие-то листы и разложил их на столике у кровати. — Ну ладно, Элин, теперь посмотри на меня. Я буду показывать тебе разные картинки, а ты говори все, что придет тебе в голову.
— Красный мяч. Собака. Кошка. Большой дом. Взрослый мужчина. Ребенок бежит. Книга. Солнце. Буква «Эй». Цифра три...
— Спасибо, милая, достаточно, — остановил ее доктор. — Конечно, нужно больше тестов, но предварительно можно сказать, что мозг вашей дочери работает вполне нормально, за исключением частичной амнезии, конечно. Завтра утром мы переведем ее в обычную палату и начнем курс физиотерапии, чтобы восстановить мышцы. Ну и если все показатели будут в норме, может быть, через неделю подумаем о выписке.
Он подошел к серому ящику, стоящему у ее изголовья, и нажал какие-то кнопки.
— Элин, сейчас ты крепко заснешь, а проснешься уже в другом месте. Не пугайся, пожалуйста, ладно? Ты будешь одна, но если что-то захочешь, то нажми на вот эту большую кнопку, и к тебе сразу кто-то придет. Поняла?
Она кивнула.
— Ну вот и умница. А теперь попрощайся с родителями.
Мистер и миссис Олсен по очереди обняли и поцеловали свою дочь. Кажется, мама опять плакала, но снотворное подействовало очень быстро, и этого Элин уже не запомнила.
21 ноября 1983 года
Розовые стены, розовая кровать с лежащей на ней розовой пижамой, розовый горшок под кроватью... Подозревая худшее, она подошла к платяному шкафу и попыталась его открыть.
— Ну вот, узнаю свою дочку, — усмехнулся папа, распахивая дверцы. — Как всегда, первым делом — наряды, все остальное может подождать.
— Ага, — Элин стала рассматривать висящие в шкафу платья. Слава богу, помимо розового там присутствовали и другие цвета, а кроме юбочек, платьев и еще чего-то с оборочками, для чего она не знала (и не хотела знать!) названия, присутствовали самые обычные шорты, майки и джинсы. Ладно, пока что ей есть, что надеть, лишь бы ей не стали навязывать то, что не нравится. Ну а скоро она из всего этого ужаса вырастет и уж постарается внушить родителям, какую одежду ей нужно покупать в дальнейшем.
Она закрыла шкаф и продолжила осмотр. Плюшевые зайцы (розовые! Кто вообще придумал розовых зайцев?), кубики с буквами, кукольный домик, коробка с Лего...
— О, конструктор! — это была первая игрушка, которая ей понравилась. Кажется, в ее другом детстве у нее (вернее, тогда еще у него) такого не было.
— А раньше ты была к нему равнодушна, — заметила мама. — Ты предпочитала Барби и Кена.
— Раньше я была маленькая и глупая, — засмеялась она.
— А теперь ты старая и умная?
— Ага. Барби и Кен скучные, — ответила Элин с серьезным видом. — А Лего — нет, он хороший. Он учит... как это... пространственному воображению и мелкой моторике рук, вот.
— Учит чему? — хором воскликнули мама и папа.
— Пространственному воображению и мелкой моторике рук, — терпеливо повторила она. — И нет, я не помню, откуда взялись эти слова, я их просто знаю. И знаю, что они значат.
Элин украдкой наблюдала за реакцией родителей. Надо постепенно приучать их к тому, что она взрослее, чем кажется, и знает, что ей нужно. Если, конечно, она не хочет, чтобы ее продолжали одевать в платьица и дарить на праздники дурацкие куклы.
Реакция была той, что нужно, она удовлетворенно кивнула и повернулась к зеркалу, стоящему рядом со столом с игрушками. Наконец-то ей удалось как следует себя рассмотреть. Ну... ничего так, милый ребенок, если, конечно, забыть про отсутствие волос. Сейчас сложно сказать, но, похоже, лицо у нее мамино, такое же круглое и курносое. А вот ярко голубые глаза — папины.
— У меня светлые волосы, да? Как у папы? — она провела рукой по отрастающему ежику.
— Да, милая. Их сбрили перед операцией, но не волнуйся, они скоро вырастут.
«Так я потому и волнуюсь, что вырастут, — подумала она. — Судя по оформлению комнаты, мне предстоит носить косички с бантиками, а хуже этого, наверное, ничего и быть не может».
— Дорогая, уже поздно, тебе пора ложиться спать. Но сначала — в ванную, мама тебя искупает.
Она в ужасе закрыла глаза: «Я ошиблась. Хуже может быть».
— Пап, а сказку на ночь? А то я не засну.
— Только недолго, — мама поцеловала ее в лоб и вышла из комнаты.
— Ну ладно, слушай историю про кота в шляпе, — папа уселся у ее изголовья и раскрыл книгу. — Это был пасмурный день, мы сидели дома и не знали, чем заняться...
— Подожди, — Элин сжала папину руку. — Не нужно сказку, лучше расскажи мне про нашу семью. Я просто не хотела при маме, а то она плачет каждый раз, когда я спрашиваю что-то, о чем должна помнить.
— Хорошо, — он внимательно посмотрел в ставшие необычно серьезными глаза дочери. — Что именно ты хочешь узнать?
— Я уже поняла, что наша фамилия Олсен, тебя зовут Эрик, а маму — Линда, — начала она. — Эрик и Линда... Элин... Вы меня поэтому так назвали?
— Нет, это просто совпадение, — улыбнулся он. — Мы назвали тебя так потому, что Элин — это норвежское имя, которое значит «лучик света». Когда ты родилась, у тебя были красивые белокурые локоны и ты как будто вся светилась.
— А почему мое имя норвежское? Мы же в Англии.
— Это долгая история, — он на секунду засомневался, но все же решил продолжать. — Твоего дедушку звали Харальд, он жил в Норвегии, далеко на севере, и был моряком. Однажды враги напали на его страну и победили всех ее солдат, но дедушка не хотел сдаваться, поэтому он взял к себе на корабль свою семью и других людей, которым грозила опасность, и уплыл в Англию.
— И ты там был?
— Да, но я этого не помню, мне тогда еще и года не было. А вот другие люди помнят и до сих пор иногда присылают нам письма с благодарностями.
— А что потом? — завороженно спросила Элин.
— Ну, у него был свой корабль, он плавал на нем по морю и возил в Англию еду и другие очень важные вещи, чтобы у мирных жителей было, что кушать, а у солдат — чем воевать. А потом... — он замялся, не зная, стоит ли рассказывать об этом маленькой девочке.
— Он умер, да? Я знаю, что значит умер. Это когда ты есть, а потом тебя нет.
— Да, дорогая, — отец погладил ее по голове. — Враги послали против него целую тучу самолетов, его корабль утонул, и мы с твоей бабушкой остались одни. Может быть, ты вспомнишь бабушку Марию? Она была на твоем дне рождения.
Элин отрицательно помотала головой.
— Ну, ты ее еще узнаешь, она часто приезжает к нам в гости. Твое второе имя — Мария, в ее честь.
— А в честь другой бабушки у меня тоже есть имя?
— Нет, — засмеялся отец. — Мамину маму зовут Розамунда, и она настрого запретила нам так тебя называть. Она очень не любит это имя.
Часы на его руке пискнули, отмечая начало нового часа, и он поспешно поднялся с кровати.
— Ну все, тебе пора спать, а то сейчас придет мама и надает нам с тобой по попе. Спокойной ночи, Элин.
— Спокойной ночи, папа, — сонно пробормотала она. — Спасибо, что рассказал мне эту историю. Я тебя потом еще поспрашиваю, ладно?
— Конечно, милая, — отец поцеловал ее, погасил свет и вышел из спальни.
Итак, ее зовут Элин Мария Олсен, она родилась в Лондоне пятого октября 1979 года и на Хэллоуин чуть не умерла, попав под машину. А еще его зовут Андрей Витальевич Уайт... Нет, не Уайт, а Белый, хотя это одно и то же, но на другом языке. Он тоже родился пятого октября 1979 года, только в другом месте, и в будущем тоже попал (или, точнее, еще попадет) под машину. И тоже на Хэллоуин. Теперь его сознание каким-то образом оказалось в этом теле и смешалось с сознанием Элин.