— Но зачем, Берта, — грустно проговорил Думбльдор, глядя на молча вращающуюся девочку, — зачем тебе вообще понадобилось его выслеживать?
— Берта? — шепотом переспросил Гарри, взглядывая на девочку. — Это… Берта Джоркинс?
— Да, — кивнул Думбльдор, снова потыкав мысли палочкой. Берта растворилась в них, и они снова стали серебристыми и непрозрачными. — Это была Берта Джоркинс, какой я ее помню в школе.
Серебристый свет дубльдума подсвечивал лицо Думбльдора, и Гарри поразило, каким дряхлым он выглядит. Он, конечно, знал, что Думбльдор, как и все люди, стареет, но никогда не воспринимал его как старого человека.
— Итак, Гарри, — спокойно произнес Думбльдор. — До того, как ты потерялся в моих мыслях, ты собирался мне что-то сказать.
— Да, — подтвердил Гарри. — Профессор… я только что был на прорицании, и я… заснул.
Он поколебался, наверное, ожидая выговора, но Думбльдор только сказал:
— Это можно понять. Продолжай.
— В общем, мне приснился сон, — продолжил Гарри, — про Лорда Вольдеморта. Он пытал Червехвоста… Вы знаете, кто такой Червехвост?…
— Знаю, — быстро ответил Думбльдор. — Пожалуйста, продолжай.
— Сова принесла Вольдеморту письмо. Он сказал что-то вроде того, что ошибка Червехвоста исправлена. Сказал, что кто-то мертв. А потом еще сказал, что Червехвоста теперь не будут скармливать змее — там около его кресла была змея. И тут он применил к Червехвосту пыточное проклятие — а у меня заболел шрам, — рассказал Гарри. — Так заболел, что я проснулся.
Думбльдор молча смотрел на него.
— М-м… вот и все, — закончил Гарри.
— Понятно, — тихо отозвался Думбльдор, — понятно. Так. А еще когда-нибудь в этом году у тебя болел шрам? За исключением того раза летом, когда ты проснулся от боли?
— Нет, не болел… а откуда вы знаете, что было летом? — поразился Гарри.
— Ты не единственный корреспондент Сириуса, — объяснил Думбльдор. — Я тоже с ним переписываюсь с прошлого лета, когда он покинул «Хогварц». Это я предложил ему укрыться в горной пещере.
Думбльдор встал и принялся расхаживать вдоль письменного стола. Периодически он подносил палочку к виску, извлекал новую серебристо-блестящую мысль и помещал ее в дубльдум. Мысли в раковине кружились теперь с такой скоростью, что Гарри не мог ничего толком разглядеть; перед ним было сплошное цветовое пятно.
— Профессор, — тихо позвал он через несколько минут.
Думбльдор перестал расхаживать и поглядел на Гарри.
— Прошу прощения, — тихо сказал он. И снова сел за стол.
— А вы знаете… почему болит мой шрам?
Думбльдор некоторое время очень пристально смотрел на Гарри, а потом ответил:
— У меня есть одна теория, но не более того… По моему убеждению, твой шрам начинает болеть тогда, когда Лорд Вольдеморт находится недалеко от тебя и при этом чувствует особенно сильный приступ ненависти.
— Но… почему?
— Потому что ты и он связаны силой неудавшегося проклятия, — объяснил Думбльдор. — Это же не обычный шрам.
— Так вы считаете… что этот сон… это не сон, а явь?
— Возможно, — кивнул Думбльдор. — Я бы сказал — весьма вероятно. Гарри, ты… видел самого Вольдеморта?
— Нет, — покачал головой Гарри. — Только спинку его кресла. Но… там же нечего было видеть, правда? У него же нет тела? Но тогда… как он мог держать палочку?
— В самом деле, — пробормотал Думбльдор, — как…
Некоторое время они с Гарри молчали. Думбльдор невидяще глядел в пространство, то и дело поднося палочку к виску и сбрасывая мысли в кипящую массу дубльдума.
— Профессор, — сказал наконец Гарри, — вы считаете, он становится сильнее?
— Вольдеморт? — Думбльдор посмотрел на Гарри поверх дубльдума. Это был очень характерный, пронизывающий взгляд, каким Думбльдор смотрел на него и раньше, от него у Гарри появлялось чувство, что директор видит его насквозь, причем так, как не может видеть ни один волшебный глаз. — Опять же, Гарри, я могу поделиться с тобой лишь своими предположениями.
Думбльдор снова вздохнул. Выглядел он более старым и усталым, чем когда-либо прежде.
— Годы восхождения Вольдеморта к власти, — начал он, — были отмечены всяческими исчезновениями. А сейчас там, где в последний раз видели Вольдеморта, бесследно исчезла Берта Джоркинс. Мистер Сгорбс тоже исчез… прямо отсюда, с территории школы. Было и еще одно исчезновение — такое, которому, должен с огорчением сказать, министерство не придает особого значения, поскольку оно касается мугла. Его имя — Фрэнк Брайс, он жил в той деревне, где вырос отец Вольдеморта. Его не видели с прошлого августа. Как видишь, я, в отличие от большинства моих министерских друзей, читаю мугловые газеты.