— Согласен, Шульман производит благоприятное впечатление, — отмахнулся Перси, — но как он умудрился стать главой департамента… Никакого сравнения с мистером Сгорбсом! Не представляю, чтобы мистер Сгорбс, если бы у него в отделе пропал человек, сидел бы спокойно и не пытался выяснить, что с ним случилось. Вы понимаете, что Берта Джоркинс вот уже больше месяца, как пропала? Поехала на каникулы в Албанию и не вернулась!
— Я спрашивал об этом у Людо, — нахмурился мистер Уэсли, — он говорит, что Берта пропадала уже столько раз… Впрочем, если бы это был человек из моего отдела, я бы все равно забеспокоился…
— Да, действительно, Берта безнадежна, — сказал Перси, — говорят, ее постоянно переводят из отдела в отдел, и от нее больше беспокойства, чем пользы… но все равно, Шульман должен был бы попытаться разыскать ее. Мистер Сгорбс, как раз, проявляет большую заинтересованность — она ведь когда-то работала и у нас и, по-моему, мистер Сгорбс был ею очень доволен — а Шульман только смеется. Говорит, что Берта, скорее всего, перепутала карту и вместо Албании очутилась в Австралии. Однако, — Перси издал тяжелейший вздох и отхлебнул бузиновки, — у нас в департаменте международного магического сотрудничества и так забот полон рот, без того, чтобы заниматься розысками пропавших сотрудников других департаментов. Сами понимаете, мы ведь должны организовать еще одно важное мероприятие сразу после кубка.
Перси со значительным видом прочистил горло и посмотрел на другой конец стола, где сидели Гарри, Рон и Гермиона:
— Ты знаешь, о чем я, папа. — Он чуточку повысил голос. — Сверхсекретное мероприятие.
Рон закатил глаза и пробормотал тихонько:
— Он пытается заставить нас спросить, что это за мероприятие, с тех самых пор, как пошел на работу. Может, это выставка толстодонных котлов?
В центре стола миссис Уэсли спорила с Биллом о его серьге, которая, видимо, была совсем недавним приобретением.
— … с таким ужасным зубом! В самом деле, Билл! А что говорят у тебя в банке?
— Мам, никому в банке нет дела до того, как я одеваюсь, лишь бы денежки на счет капали, — терпеливо ответил Билл.
— И твои волосы… что-то уж чересчур, милый, — продолжала миссис Уэсли, любовно водя пальцем по волшебной палочке, — жаль, что ты не позволяешь их немного подровнять…
— А мне нравится, — заявила Джинни, сидевшая рядом с Биллом, — ты такая старомодная, мама. Да и в любом случае, до профессора Думбльдора Биллу еще далеко…
Рядом с миссис Уэсли сидели Фред, Джордж и Чарли. Они горячо обсуждали кубок мира.
— Он достанется Ирландии, — неразборчиво, сквозь картошку, говорил Чарли. — Они же просто размазали Перу в полуфинале.
— Зато у болгаров Виктор Крум, — возразил Фред.
— Крум — это один хороший игрок, а у ирландцев их семеро, — коротко ответил Чарли. — Жалко, что Англия не прошла. Позор, да и только.
— А что случилось? — горячо заинтересовался Гарри, больше чем когда-либо жалея о своей вынужденной изоляции от колдовского мира во время пребывания на Бирючиновой аллее. Гарри обожал квидиш. Он сам с первого класса был Ищейкой команды «Гриффиндора» и владел «Всполохом», одной из самых лучших гоночных метел в мире.
— Проиграли Трансильвании, триста девяносто: десять, — мрачно объяснил Чарли. — Безобразно играли. И еще Уэльс проиграл Уганде, а Шотландия — Люксембургу.
В саду стало темнеть. Перед сладким (домашним земляничным мороженым) мистер Уэсли сотворил свечки, и к тому времени, как мороженое было съедено, над столом уже вовсю порхали мотыльки. В теплом воздухе пахло травами и жимолостью. Гарри очень наелся и был чрезвычайно доволен жизнью. Он наблюдал, как в зарослях шиповника шныряют отчаянно хохочущие гномы, по пятам преследуемые Косолапсусом.
Рон осторожно оглядел стол, убедился, что все остальные заняты разговором, и очень тихо спросил Гарри:
— Так, значит — ты получал письма от Сириуса?
Гермиона, внимательно слушая, посмотрела по сторонам.
— Да, — еле слышно ответил Гарри, — два раза. У него все нормально. Я написал ему позавчера. Может быть, он даже ответит, пока я здесь.
Вдруг он вспомнил о причине, заставившей его написать Сириусу, и на какую-то долю секунды почувствовал настоятельное желание рассказать друзьям о том, что у него опять болел шрам и о том, какой страшный сон ему приснился… но, с другой стороны, ему не хотелось беспокоить их сейчас, когда сам он чувствовал себя таким счастливым и спокойным.