— Вместе, — сказал Гарри.
— Что?
— Возьмем его одновременно. Все равно это будет победа «Хогварца». Победим вместе.
Седрик поглядел на Гарри. Расцепил руки.
— Ты… уверен?
— Да, — ответил Гарри. — Абсолютно… Мы же помогли друг другу, правда? И оба добрались сюда. Давай возьмем его вместе.
Седрик постоял с таким видом, словно не верил своим ушам. А затем расплылся в широкой улыбке.
— Идет, — согласился он. — Давай сюда.
Он подхватил Гарри под руку и помог ему допрыгать до постамента, на котором стоял Кубок. Оказавшись рядом, каждый протянул ладонь к одной из сияющих ручек.
— На счет три, хорошо? — предложил Гарри. — Раз… два… три…
Они с Седриком схватились за ручки одновременно.
В ту же секунду Гарри почувствовал, как что-то с силой дернуло его за пупок. Ноги оторвались от земли. Он не мог расжать пальцы, державшие Кубок, тот тянул его ввысь, в водоворот ветра и цветовых пятен — и Седрика вместе с ним.
Глава 32.ПЛОТЬ, КРОВЬ И КОСТЬ
Гарри почувствовал, как его ступни с силой ударились о землю; поврежденная нога подогнулась, он упал лицом вперед, ладонь разжалась, и он выпустил наконец Тремудрый кубок. Гарри поднял голову.
— Где это мы? — проговорил он.
Седрик помотал головой. Он встал и помог Гарри подняться. Они стали осматриваться.
Определенно, это не территория «Хогварца». Они, видимо, пролетели многие мили — а может быть, сотни миль — не видно даже гор, окружающих замок. Ребята стояли на мрачном заброшенном кладбище; справа, за тиссом, вырисовывался черный силуэт небольшой церквушки. Слева возвышался холм. Наверху можно было различить очертания красивого старого особняка.
Седрик посмотрел на Тремудрый кубок, потом на Гарри.
— Кто-нибудь предупреждал тебя, что Кубок — это портшлюс? — спросил он.
— Нет, — ответил Гарри. Он беспокойно осматривал кладбище. Вокруг царило зловещее безмолвие. — Это что, часть испытания?
— Не знаю, — пожал плечами Седрик. Он немного нервничал. — Надо бы достать палочки, как ты считаешь?
— Да, — согласился Гарри, радуясь, что предложение исходит от Седрика, а не от него.
Они вытащили палочки. Гарри постоянно оглядывался. Опять это странное чувство, что за ними следят…
— Кто-то идет, — вдруг увидел он.
Напряженно вглядываясь в темноту, они следили, как к ним тяжелым шагом, уверенно пробираясь между могил, приближается какая-то фигура. Лица было не различить, но по походке, по тому, как этот человек держал руки, Гарри догадался, что тот что-то несет. Кто этот человек, понять было невозможно, лицо скрывалось под капюшоном плаща, но он был невысокого роста. Потом — еще несколько шагов по направлению к ним, расстояние между идущим и мальчиками неуклонно сокращалось — Гарри увидел, что человек несет на руках… ребенка?… или это какой-то сверток?
Гарри чуть-чуть опустил палочку и покосился на Седрика. Седрик ответил недоумевающим взглядом. И они снова стали следить за приближающимся человеком.
Тот остановился возле высокого мраморного надгробия, примерно в шести футах от них. В течение секунды Гарри, Седрик и невысокий человек просто смотрели друг на друга.
И вдруг, совершенно неожиданно, шрам Гарри взорвался невыносимой болью. Подобных мук он не испытывал никогда в жизни. Он схватился руками за лицо, и палочка выскользнула из ослабевших пальцев, колени подогнулись — Гарри упал на землю, ослепнув от боли, голова грозила вот-вот расколоться пополам.
Где-то далеко, над головой, послышался высокий, холодный голос, равнодушно сказавший:
— Лишнего убей.
Свистящий шелест и второй голос, визгливо выкрикнувший в ночь:
— Авада Кедавра!
Под веками Гарри ослепительно полыхнуло зеленым, и он услышал, как что-то тяжелое упало рядом с ним на землю; боль в шраме достигла такой силы, что его вырвало — и тогда стало легче. В смертельном ужасе от того, что он сейчас может увидеть, Гарри раскрыл слезящиеся от боли глаза.
Рядом, раскинув руки и ноги, лежал Седрик. Он был мертв.
В течение секунды, вместившей в себя вечность, Гарри смотрел ему в лицо, в открытые серые глаза, пустые, лишенные выражения, как окна дома, откуда выехали обитатели, смотрел на полуоткрытый, словно в легком недоумении, рот. И тогда, раньше, чем сознание Гарри сумело принять увиденное, раньше, чем он успел почувствовать что-то еще, кроме оцепенелого неверия в происходящее, его самого с силой подняли на ноги.