Вещи Гарри были упакованы в чемодан, сверху в клетке сидела Хедвиг. Гарри, Рон и Эрмиона ждали повозок до станции Хогсмид в переполненном вестибюле. Был прекрасный летний день. Гарри думалось, что когда он вернется вечером в Бирючинный проезд, клумбы и деревья там будут в цвету, и будет жарко. Эта мысль не доставила ему ни малейшей радости.
"Гарри!"
Он оглянулся. По каменным ступеням в замок бежала Флёр Делакур. Вдалеке за её спиной виднелся Хагрид, помогающий мадам Максим запрячь гигантских коней. Бобатонская карета была готова к отбытию.
"Мы ведь увидимся снова, я надеюсь, прравда? — сказала Флёр, поравнявшись с ним, и протянула руку. — Я надеюсь порработать здесь, чтобы улучшить мой английский".
"Он уже и так вполне хорош", — просипел Рон.
Флёр улыбнулась ему, Эрмиона нахмурилась.
"До свидания, Гарри, — сказала Флёр, поворачиваясь, чтобы уйти. — Было прриятно с тобой познакомиться!"
Глядя, как Флёр с переливающимися на солнце серебристыми волосами бежит по газону к мадам Максим, Гарри почувствовал, что его настроение немного улучшилось.
"Интересно, как студенты из Дурмштранга доберутся обратно, — сказал Рон. — Как ты думаешь, они могут управлять кораблем без Каркарова?"
"Каркаров не управлял, — послышался раздраженный голос. — Он сидел в своей каюте, а всю работу делали мы".
Крум пришёл попрощаться с Эрмионой.
"Мы можем поговорить?" — спросил он её.
"О… да… конечно", — сказала Эрмиона, слегка волнуясь, и последовала за Крумом через толпу.
"Поторопись! — крикнул Рон ей вслед. — Повозки будут здесь с минуты на минуту!"
Однако пока Гарри ждал повозок, Рон вытягивал шею в надежде увидеть, что делают Крум и Эрмиона.
Они вернулись очень быстро. Рон глядел на Эрмиону во все глаза, но ее лицо ничего не выражало.
"Мне нравился Диггори, — внезапно сказал Крум Гарри. — Он всегда был приветлив со мной. Всегда. Несмотря на то, что я из Дурмштранга — и с Каркаровым", — добавил он, мрачнея.
"Ему нашли замену?" — спросил Гарри.
Крум пожал плечами. Он сжал руку Гарри и после — Рона, на лице которого отражалась болезненная внутренняя борьба. Крум уже направился к выходу, когда Рон не выдержал и выпалил:
"Можно мне твой автограф?"
Эрмиона отвернулась, улыбаясь, глядя на приближающиеся с грохотом самоходные повозки, в то время как Крум, не без удивления, но с благодарностью, подписал Рону листок пергамента.
По пути обратно на Кинг Кросс погода была полной противоположностью той, что встретила их на пути в Хогвартс в прошлом сентябре. Небо было безоблачным. Гарри, Рону и Эрмионе удалось занять отдельное купе. Боровутку опять накрыли парадной мантией Рона, чтоб не ухал; Хедвиг дремала, спрятав голову под крыло, а Косолап свернулся на свободном сидении наподобие большой мохнатой оранжевой подушки. Поезд шёл на юг, и чем дальше он уходил, тем легче и свободнее болтали Гарри, Рон и Эрмиона. Речь Дамблдора на Прощальном вечере принесла Гарри непонятное облегчение. Ему стало легче говорить о том, что произошло. Они прервали разговор о том, что Дамблдор теперь может предпринять, чтобы остановить Волдеморта, только когда прибыла тележка с обедом.
Вернувшись с едой и положив деньги обратно в сумку, Эрмиона открыла только что купленный номер "Ежедневного оракула". Гарри взглянул на газету с опаской, не очень уверенный, что хочет знать, что там написано. Но Эрмиона, видя его замешательство, спокойно сказала:
"Здесь ничего нет. Сам посмотри, совсем ничего. Я проверяла каждый день. Только маленькая заметка после третьего задания, о том, что ты выиграл Турнир. Они даже не упомянули Седрика. Ни слова о том, что произошло. По-моему — Фадж велел им молчать".
"Он никогда не смог бы заставить Риту молчать, — сказал Гарри. — Особенно если речь идет о такой истории".
"О, Рита ничего не пишет уже с третьего задания, — странным голосом ответила Эрмиона. — Честно говоря, — добавила она, и теперь ее голос слегка дрожал, — Рита Москита вообще не будет ничего писать некоторое время. Конечно, если она не хочет, чтобы я ее разоблачила".
"Ты о чём это?" — спросил Рон.
"Я узнала, каким образом она подслушивала разговоры в то время, когда ей было запрещено появляться на территории Хогвартса", — быстро сказала Эрмиона.
Гарри показалось, что Эрмиона уже несколько дней умирала от желания рассказать им об этом, но она сдерживалась из-за всего, что произошло в эти дни.
"И как же она это делала?" — выпалил Гарри.
"Как ты узнала?" — спросил Рон, не сводя с нее глаз.
"Вообще-то, Гарри, это ты подал мне идею", — ответила она.
"Я? — озадаченно сказал Гарри. — Как?»
"Жучки!" — радостно произнесла Эрмиона.
"Ты ж сама говорила, что они не работают…"
"Да нет, не электронные жучки, — сказала Эрмиона. — Нет, понимаешь… Рита Москита, — голос Эрмионы звенел от тихого торжества, — незарегистрированный Зверомаг. Она может превращаться, — Эрмиона вынула из сумки маленькую закрытую стеклянную банку, — в жука".
"Ты шутишь, — воскликнул Рон. — Ты ведь не… она ведь не…"
"Вот именно", — радостно сказала Эрмиона, встряхивая банку перед ними. Внутри было несколько прутиков, листьев, и большой, толстый жук.
"Да ни за что на свете — не может быть!" — прошептал Рон, поднимая банку, чтобы рассмотреть получше.
"Да нет же, это правда, — сияя заявила Эрмиона. — Я поймала её на подоконнике в больничном крыле. Посмотрите поближе, и вы увидите узоры на ее усиках — совершенно по форме её паршивых очков".
Гарри взглянул и убедился, что она совершенно права. Он тоже кое-что вспомнил:
"В тот вечер, когда Хагрид рассказывал мадам Максим о своей матери — помните, на статуе сидел жук!"
"Совершенно верно, — сказала Эрмиона. — И Виктор снял жука с моих волос, когда мы говорили у озера. И, если я не ошибаюсь, Рита сидела на подоконнике в классе Прорицания в тот день, когда твой шрам заболел. Так она весь год гонялась за сенсациями".
"Значит, когда мы видели Малфоя у того дерева…" — медленно произнес Рон.
"Он говорил с ней, она была у него в руке, — продолжила Эрмиона. — Малфой, конечно же, в курсе. Вот как она добывала все свои милые маленькие интервью с учениками Слитерина. Им не было дела до того, что она делала что-то запрещенное, главным было наговорить гадостей о нас и Хагриде".
Эрмиона забрала банку у Рона и улыбнулась, глядя на жука, который злобно жужжал за стеклом.
"Я сказала ей, что выпущу ее, когда мы вернемся в Лондон, — продолжила она. — Я наложила Неразбиваемое заклятье на банку, так что она не может трансформироваться. И я велела ей отложить ее перо на целый год. Посмотрим, пройдет ли у нее привычка писать гадости о людях".
Эрмиона со спокойной улыбкой положила жука в школьную сумку.
Дверь купе открылась.
"Очень умно, Грангер", — послышался голос Драко Малфоя. Крабб и Гойл возвышались у него за спиной.
У всех троих вид был ещё более самодовольный и угрожающий, чем обычно.
"Ну, — протянул Малфой, заходя в купе и оглядываясь по сторонам с ухмылкой на губах. — Ты изловила какую-то жалкую репортёршу, а Поттер — опять любимчик Дамблдора. Конец света!"
Он ухмыльнулся еще шире. Крабб и Гойл недобро косились на них.