Гарри отнял ладони от лица, открыл глаза и огляделся, как бы ожидая увидеть что-то из ряда вон выходящее. В общем-то, в его комнате было огромное количество из ряда вон выходящих вещей. У подножия кровати стоял широко открытый деревянный чемодан, из которого выглядывали котёл, метла, чёрные мантии и разные учебники по заклинаниям. На столе валялись свитки пергамента. Большую же часть стола занимала огромная пустая клетка, в которой обычно сидела его полярная сова Хедвиг. На полу перед кроватью валялась открытая книга, которую он начал читать прошлым вечером. Картинки в книге шевелились. Мужчины в ярко-оранжевых одеждах влетали и вылетали из поля зрения верхом на мётлах, перебрасываясь красным мячом.
Гарри взглянул, как один из волшебников лихо забил гол, забросив мяч в кольцо на высоте пятидесяти футов, и решительно захлопнул книгу. Даже Квиддитч, который, по мнению Гарри, был самым увлекательным в мире видом спорта, не мог развеять его мысли в этот момент. Он положил "Полёты с Пушками" на ночной столик, подошёл к окну и раздвинул шторы, чтобы посмотреть, что происходит на улице.
Бирючинный проезд выглядел, как и полагается выглядеть респектабельной пригородной улице ранним субботним утром. Шторы были плотно задёрнуты. На улице не было ни одной живой души: не только людей, но даже кошек. Но всё-таки, но всё-таки… Гарри снова уселся на кровать и провёл рукой по шраму. Его не беспокоила боль — за свою жизнь Гарри много довелось испытать. Однажды, у него исчезли все кости из правой руки, и целую ночь, пока они отрастали обратно, он страдал от боли. Спустя совсем немного времени, ту же самую руку пронзил ядовитый клык. А в прошлом году Гарри свалился с метлы с высоты пятидесяти футов. Он привык ко всяким странным травмам и происшествиям — они были обычным делом для тех учеников Школы Хогвартс Колдовства и Волшебства, которые ухитрялись навлекать на себя неприятности.
Нет, Гарри тревожило то, что в прошлый раз, когда его шрам загорелся болью, Волдеморт был рядом с ним. Но Волдеморта здесь просто не могло быть! Смешно было даже подумать, что Волдеморт мог затаиться где-то здесь, в Бирючинном проезде.
Гарри навострил уши, прислушиваясь к тишине. Чего он ждёт? Скрипа ступенек или шелеста мантии? И вдруг Гарри подскочил от неожиданности: из соседней спальни донёсся хрюкающий храп его двоюродного брата Дадли. Гарри встряхнулся. Да нет, это просто глупо! В доме никого нет, кроме дяди Вернона, тёти Петунии и Дадли, которые мирно спят, и им снятся сладкие и спокойные сны. Больше всего Гарри любил семейство Десли, когда они спали. Да и вообще нельзя сказать, чтобы они могли помочь ему, если бы бодрствовали. Дядя Вернон, тётя Петуния и Дадли были единственными родственниками Гарри. Они были Магглами (не волшебниками) и ненавидели волшебство во всех его проявлениях, а это значило, что Гарри был таким же желанным гостем в их доме, как кусок гнилой тряпки. Соседям они рассказывали, что причиной периодического и продолжительного отсутствия Гарри в течение последних трёх лет было его пребывание в Центре Святого Брутуса для Неисправимых Малолетних Хулиганов. Хотя они прекрасно знали, что, как несовершеннолетнему волшебнику, Гарри не разрешалось совершать чудеса за пределами Хогвартса, они все равно продолжали сваливать на него вину за все неприятности, что происходили в доме. Гарри не мог довериться им и рассказать о жизни в мире волшебников. Поведать им о заболевшем шраме и Волдеморте было бы абсолютно дурацкой идеей. Но именно из-за Волдеморта Гарри жил в семье Десли. Если б не Волдеморт, у Гарри не было бы шрама в форме молнии. И если б не Волдеморт, у Гарри бы были родители…
Гарри едва-едва исполнился годик, когда Волдеморт, самый могущественный Тёмный Маг века, который на протяжении одиннадцати лет постепенно набирался сил, явился в дом Поттеров и убил его родителей. Затем Волдеморт ткнул волшебной палочкой в Гарри и наложил на него проклятие, которое в своё время уничтожило множество взрослых колдунов и колдуний, стоящих на пути Волдеморта к власти, но произошло невероятное: проклятье не принесло мальчику никакого вреда. Оно отскочило и рикошетом ударило Волдеморта. У Гарри на лбу образовалась рана в форме молнии, а Волдеморт едва остался жив. Бессильный и полуживой, Волдеморт бежал и унёс с собой панический страх, в котором в течение многих лет пребывало общество колдунов и колдуний. Последователи Волдеморта разбежались, а Гарри Поттер стал знаменит.
В день своего одиннадцатилетия Гарри получил ошеломляющее известие: он узнал, что он — волшебник. Мало того, оказалось, что весь мир волшебников знает его имя. Когда Гарри прибыл в Хогвартс, он обнаружил, что на него все оглядываются и перешёптываются за его спиной. Но за три года Гарри почти перестал обращать на это внимание. В конце лета начинался четвёртый год его учёбы, и Гарри уже считал дни, мечтая поскорее оказаться в дорогом ему замке. До начала занятий осталось всего две недели. Гарри обвёл глазами комнату. Его взгляд упал на поздравительные открытки, которые прислали в июле к его дню рождения двое его лучших друзей. Как бы они отреагировали, если б он написал им о шраме? Тотчас же у него в ушах послышался голос Эрмионы Грангер, в котором звучала паника:
У тебя болит шрам? Гарри, ты понимаешь насколько это серьёзно? Сейчас же сообщи об этом профессору Дамблдору. А я пойду полистаю "Пособие по распространённым волшебным болезням и недугам". Может, я что-нибудь там найду о шрамах, нанесённых проклятьями…
Да, конечно же, Эрмиона предложила бы идти прямо к директору Хогвартса, и между тем, покопаться в учебниках. Гарри взглянул в окно на лоскут чернильно-синего неба. Он очень сомневался в том, что учебник мог чем-нибудь помочь ему в данной ситуации. Насколько он знал, он был единственным в мире человеком, не погибшим от того проклятия, что наложил Волдеморт. Так что его симптомы вряд ли были описаны в "Пособии по распространённым волшебным болезням и недугам". Что касается Дамблдора, Гарри не знал, куда уезжает директор школы на летние каникулы. Он позабавился на мгновенье, представив Дамблдора с его длинной бородой серебристого цвета, в широких одеждах волшебника и остроконечной шляпе, растянувшегося где-нибудь на пляже и деловито намазывающего лосьон для загара на длинный крючковатый нос. Но где бы ни был Дамблдор, Хедвиг найдёт его. Хедвиг ни разу не подвела Гарри в доставке писем по назначению, даже если Гарри не знал адреса адресата. Но что он мог написать Дамблдору?
Уважаемый профессор Дамблдор!
Извините, что я Вас побеспокоил, но у меня сегодня утром заболел шрам.
С уважением,
Гарри Поттер
Гарри не надо было писать этих слов, чтобы понять, как глупо они звучат.
Тогда он попытался представить что сказал бы на это его друг Рон Висли. Перед его глазами предстало удивлённое веснушчатое и длинноносое лицо Рона:
У тебя шрам болит? Но… но, Сам-Знаешь-Кто не может быть рядом с тобой. Правда? В смысле, если бы он был, ты бы знал? Он же ведь опять попытался бы прикончить тебя, верно? Не знаю, Гарри, может шрамы от проклятий всегда немного побаливают? Я спрошу у отца…
Мистер Висли был опытным магом и работал в Отделе по борьбе со злоупотреблениями вещами Магглов министерства Магии, но, насколько знал Гарри, он не был экспертом по проклятьям. Да и вообще, Гарри не хотелось, чтобы всё семейство Висли узнало, что он, Гарри, всполошился из-за какой-то пустяковой боли. Миссис Висли забеспокоилась бы ещё больше, чем Эрмиона, а братья Рона, шестнадцатилетние близнецы Фред и Джордж, подумали бы, что Гарри просто струсил. Семью Висли Гарри любил больше всех на свете. Он так надеялся, что в ближайшие дни они пригласят его погостить (Рон написал ему что-то о предстоящем Кубке мира по Квиддитчу) и не хотел, чтобы его всё время терзали вопросами, болит ли его шрам.