Но тётя Петуния не знала, что спрятано наверху в комнате Гарри под расшатанной половицей. Она не ведала, что Гарри не сидит на семейной диете. Как только он понял, что ему придётся всё лето просуществовать на морковке, он тут же послал Хедвиг друзьям с мольбой о помощи, и они его не подвели. От Эрмионы Хедвиг вернулась с большой коробкой, битком набитой всякой всячиной, хоть и без вредного-для-зубов сахара (родители Эрмионы были дантистами). Хагрид, лесничий Хогвартса, немедленно прислал булочки собственного изготовления (до которых Гарри не дотронулся, так как уже не раз испытал на своих зубах выпечку Хагрида). Миссис Висли прислала семейного филина Эррола, нагруженного огромных размеров фруктовым кексом и ассортиментом пирожных. Старый и немощный Эррол пять дней отходил от своего путешествия. А потом, ко дню рождения (о котором никто в семье Десли даже не вспомнил), он получил четыре замечательных пирога от Рона, Эрмионы, Хагрида и Сириуса. У него осталось ещё два, и в предвкушении настоящего завтрака он без жалоб занялся своим грейпфрутом.
Дядя Вернон отложил газету, неодобрительно фыркнул и взглянул на тарелку, где лежала четвертушка грейпфрута.
"Это всё?" — недовольно поинтересовался он у тёти Петунии.
Тётя Петуния метнула на него суровый взгляд и кивнула в сторону Дадли, который уже покончил со своим грейпфрутом и, с кислой миной, пожирал своими поросячьими глазками кусочек Гарри.
Дядя Вернон тяжело вздохнул, раздувая густые усы, и взялся за ложку.
Но в эту минуту в дверь позвонили. Дядя Вернон тяжело поднялся и направился к входной двери. С быстротой молнии (воспользовавшись тем, что мать отвернулась поставить чайник) Дадли стащил остатки отцовского грейпфрута.
Из прихожей донёсся звук незнакомого голоса, смешок и голос дяди Вернона резко что-то ответивший первому. Входная дверь захлопнулась, и из коридора донёсся звук рвущейся бумаги.
Тётя Петуния поставила чайник на стол и обернулась посмотреть, куда делся дядя Вернон. Ей не пришлось долго ждать. Не прошло и минуты, как дядя Вернон ворвался на кухню с искаженным от ярости лицом.
"Ты, — рявкнул он, взглянув на Гарри, — в гостиную, сию минуту!"
В полной растерянности, не понимая, в чём он провинился на этот раз, Гарри поднялся и пошёл за дядей Верноном в гостиную. Дядя Вернон захлопнул за ним дверь.
"Ну, — сказал он, шагая к камину и повернув к Гарри лицо с таким видом, как будто собирался посадить его под арест, — ну?"
Слова: "Ну и что?" — вертелись у Гарри на языке, но он решил промолчать и не испытывать с утра пораньше терпение дяди Вернона, уже подорванное недоеданием. Поэтому он ограничился тем, что изобразил на лице выражение вежливого изумления.
"Вот, полюбуйся, только что прибыло, — произнёс дядя Вернон. Он размахивал листком фиолетовой бумаги у Гарри перед носом. — Письмо! О тебе!"
Гарри ничего не понимал. Кто мог написать о нём дядя Вернону? Он не знал никого, кто мог бы послать письмо обычной почтой.
Дядя Вернон кинул злобный взгляд на Гарри и принялся читать письмо вслух.
Уважаемые мистер и миссис Десли!
Хоть нам ещё не представилась возможность лично познакомиться с вами, я не сомневаюсь, что Гарри много рассказывал вам о моём сыне Роне.
Возможно, Гарри сообщил вам, что финальный матч Кубка мира по Квиддитчу состоится вечером в следующий понедельник. Моему мужу Артуру удалось достать отличные билеты через знакомых в Отдел волшебных игр и спортивных состязаний.
Я очень надеюсь, что вы позволите нам взять Гарри на этот матч. Это, без сомнения единственный в жизни шанс. Кубок не разыгрывался в Великобритании уже тридцать лет. Билеты на него чрезвычайно трудно достать. И, разумеется, мы будем очень рады, если вы позволите Гарри погостить у нас до конца каникул. Мы доставим его на школьный поезд в целости и сохранности.
Будет лучше всего, если Гарри пошлёт ваш ответ как можно скорее и обычным путём, поскольку Магглский почтальон никогда не разносил почту в наш дом. Я не уверена, что он вообще знает, где мы живём.
Мы надеемся, что скоро увидим Гарри,
Ваша,
Молли Висли.
P.S. Я надеюсь, что наклеила достаточно марок.
Дочитав письмо, дядя Вернон засунул руку в карман и вытащил из него конверт.
"Полюбуйся!" — прорычал он.
Он поднял конверт, в котором прибыло письмо миссис Висли, и Гарри едва не расхохотался. Весь конверт, целиком, был заклеен марками, за исключением кусочка, размером в квадратный дюйм, куда миссис Висли малюсенькими буквами втиснула адрес Десли.
"Похоже, что она наклеила достаточно марок", — заметил Гарри, с таким видом, как будто в оплошности миссис Висли не было ничего из ряда вон выходящего. Глаза дядюшки злобно засверкали.
"Почтальон тоже заметил, — сказал он, скрежеща зубами, — очень интересовался, откуда прибыло письмо, да, да. Поэтому и позвонил в дверь. Нашёл это забавным".
Гарри не ответил. Другой на его месте не понял бы, почему дядя Вернон бушует из-за конверта, заклеенного марками, но Гарри жил в доме Десли достаточно долго и знал насколько близко они принимают к сердцу любые, из ряда вон выходящие вещи. Больше всего на свете они боялись, что кто-нибудь узнает, что они каким-то образом имеют что-то общее (как бы то ни было отдалённое) с людьми, подобными миссис Висли.
Дядя Вернон не сводил с Гарри злобного взгляда. Гарри же старался, как мог, сохранять невозмутимый вид. Если он не сделает глупости, или не скажет ерунды, ему удастся попасть туда, куда ему хотелось попасть больше всего на свете. И потому он сидел и ждал, когда дядя Вернон заговорит, но тот молчал и злобно глядел на него. Наконец Гарри решился открыть рот.
"Так мне можно будет поехать?" — спросил он.
Большое красное лицо дяди Вернона перекосила лёгкая судорога, усы ощетинились. Гарри показалось, что он видит насквозь через усы, что происходит в дядиной голове, а именно, жестокая борьба между двумя фундаментальными инстинктами: если он разрешит Гарри поехать, то Гарри будет счастлив. А этого дядя Вернон пытался не допустить все тринадцать лет жизни Гарри. С другой стороны, если он разрешит Гарри убраться к Висли, то это на две недели сократит пребывание Гарри у них дома — а об этом можно было только мечтать, ведь дядя Вернон его на дух не переносил. Надо было хорошенько подумать, и, чтобы протянуть время, он снова взглянул на письмо миссис Висли.
"Кто она — эта женщина?" — спросил он, с неприязнью разглядывая её подпись.
"Вы видели её, — сказал Гарри, — она — мать моего друга Рона. Она его встречала с Хог…, со школьного поезда в конце прошлого года".
Он чуть не сказал "Хогвартский экспресс", что уж точно бы вывело дядюшку из себя. Никто в семье Десли никогда не произносил вслух названия школы, в которой учился Гарри.
Огромное лицо дяди Вернона исказилось, изображая попытку вспомнить что-то крайне неприятное.
"Такая толстая коротышка? — в конце концов прорычал он, — с кучей рыжих детей?"
Гарри насупился. Довольно странно слышать, как дядя Вернон называет кого-то "толстой коротышкой", когда его собственный сын Дадли достиг того, к чему он упорно продвигался с трёхлетнего возраста, а именно, наконец-таки раздался вширь основательнее, чем ввысь.
Дядя Вернон продолжал изучать письмо.
"Квиддитч, — пробурчал он. — Квиддитч, что за чушь такая?"
Гарри опять почувствовал прилив ярости.
"Это — такой вид спорта, — сказал он быстро, — в который играют на мётлах…"