Ты понимаешь, Гарри? Теперь ты видишь недостаток в моем блестящем плане? Я попал в ловушку, которую я предвидел, которую, я сказал, себе, я мог избежать, я должен был избежать.
- Я не...
- Я слишком беспокоился о тебе - сказал Дамблдор просто. - Я больше беспокоился о твоем счастье, нежели о том, чтобы ты узнал правду, больше о спокойствии твоего рассудка, чем о своем плане, больше о твоей жизни, чем о жизнях, которые будут погублены в случае, если план потерпит крах. Другими словами, я действовал в точности так, как и ожидал Вольдеморт, будут действовать любящие дураки. Было ли это защитой? Я защищал тебя от любого, кого видел - как мог, и я наблюдал за тобой с более близкого расстояния, чем ты можешь себе представить - желая спасти тебя от боли, ведь ты уже настрадался. Разве меня волновали многочисленные безликие и безымянные люди и твари, убитые в неопределенном будущем, если здесь и сейчас ты был живым, довольным и счастливым? Я и не мечтал, что в моих руках окажется такой человек.
Мы подошли к твоему третьему году. Я наблюдал издалека, за тем как ты старался отразить дементоров, как ты нашел Сириуса, как ты узнал кем он был и спас его. Мог ли я рассказать тебе тогда, в тот момент, когда ты торжествующе выхватил своего крестного отца из челюстей Министерства? Но теперь, в тринадцать лет, мои оправдания исчерпались. Возможно ты был юным, но доказал, что являешься исключением. Моей совести было нелегко, Гарри. Я знал, что время скоро наступит...Но ты вышел из лабиринта в прошлом году, увидев смерть Седрика Диггори, едва-едва сам избежав смерти, и я не рассказал тебе, хотя я знал, что теперь, когда Вольдеморт вернулся, я должен сделать это как можно скорее. А теперь, сегодня ночью, я узнал, что ты был готов узнать уже давно, что я оберегал тебя слишком долго, поскольку ты доказал, что я должен был возложить это бремя на тебя раньше. Моим единственным оправданием является то, что наблюдая, как ты несешь бремя, большее, чем любой другой ученик, когда либо посещавший эту школу, я не мог возложить на тебя дополнительный груз, к тому же самый тяжкий.
Гарри ждал, но Дамблдор молчал.
- Я все еще не понимаю...
- Вольдеморт пытался убить тебя, когда ты был ребенком, из-за пророчества, сделанного незадолго до твоего рождения. Он знал, что пророчество было сделано, хотя он не знал его полного содержания. Он пытался убить тебя, когда ты еще был ребенком, веря что это соответствует условиям пророчества. Он обнаружил, на свою беду, что он ошибся, когда проклятие, которое должно было убить тебя обратилось против него самого. И поэтому, с тех пор как он вернул себе тело, и особенно, после твоего чудесного спасения от него в прошлом году, он настроился услышать пророчество полностью. Оружие, которое он искал столь усердно со времен своего возвращения - это знание того, как уничтожить тебя.
Солнце полностью встало: кабинет Дамблдора купался в солнечном свете. Стеклянный ларец, в котором находился меч Годфрика Гриффиндора, переливался белым и опаловым, куски приборов, которые Гарри сбросил на пол, блестели как капли дождя, а позади него птенец Фоукс в своем гнезде из пепла издал нежное чириканье.
- Пророчество разбилось - бесцветным голосом произнес Гарри. - Я тащил Невилла прочь от того места в комнате со сводчатой аркой и порвал его робу, и оно упало.
- Разбившаяся вещь была просто записью пророчества, хранимая Отделом Тайн. Но пророчество было сделано для одного человека и этот человек отлично может его повторить.
- Кто это слышал? - спросил Гарри, подумав, что уже знает ответ.
- Я - сказал Дамблдор. - Однажды, сырой и холодной ночью шестнадцать лет назад, в комнате над баром в гостинице "Свиная голова". Я пошел туда, чтобы увидеться с претендентом на должность преподавателя Прорицания, хотя это и противоречило моему убеждению, что Прорицание как предмет не следует преподавать вообще. Впрочем, претендентом была праправнучка очень известного и очень одаренного провидца, и я думал, что следует из вежливости встретиться с ней. Я разочаровался. Мне показалась, что у нее самой нет и намека на дар. Я сказал ей, надеюсь вежливо, что не считаю, что она подходит для этой должности. Я развернулся, чтоб уйти.
Дамблдор поднялся на ноги, и прошел мимо Гарри к черному шкафчику за насестом Фоукса. Он наклонился, и выпрямившись, достал оттуда неглубокую каменную раковину, с рунической резьбой по краям, в которой Гарри увидел своего отца, мучающего Злея. Дамблдор подошел назад к столу, поставил на него думоотвод и поднес палочку к собственному виску. Отстранив ее, он поместил серебристые, похожие на паутину, налипшую на палочку, мысли в раковину. Он опять присел за стол, и поглядел на мгновение как текут и вращаются в раковине его мысли. Затем, вздохнув, он поднял палочку и прикоснулся ее кончиком к серебристому веществу. Оттуда немедленно выросла закутанная в шаль фигура, с неестественно увеличенными из-за очков глазами, и начала медленно вращаться, причем ее ноги оставались в раковине. А затем Сибилла Трелани заговорила, не своим обычным неземным, мистическим голосом, а резким и хриплым, голосом, который Гарри уже однажды раньше слышал: Тот, в чьей власти победить Тёмного лорда, скоро придет... родится у тех, кто трижды избежал его, родится на исходе седьмого месяца... и Тёмный лорд отметит его как равного, но у него будет сила, неизвестная Тёмному Лорду...и кто-то из них должен погибнуть от руки другого, обоим не жить, если выжил другой... Тот, в чьей власти победить Тёмного лорда, родится на исходе седьмого месяца...
Медленно вращаясь профессор Трелани погрузилась назад в серебряную массу и исчезла. В кабинете стояла абсолютная тишина. Ни Дамблдор, ни Гарри, ни один из портретов не произнес ни звука. Даже Фокс затих.
- Профессор Дамблдор? - сказал Гарри очень тихо Дамблдору, который все еще глядел на думоотвод, казалось, полностью погрузившись в свои мысли.
- Это, означало ли это, ... что это означало?
- Это означало, - сказал Дамблдор, что единственный человек, у кого есть шанс победить Лорда Вольдеморта с помощью добра, был рожден в конце июля, почти шестнадцать лет назад. Этот мальчик должен был родиться у родителей, которые уже трижды бросали вызов Вольдеморту.
Гарри почувствовал так, как будто что-то накрыло его. Ему опять стало трудно дышать.
- Значит это - я?
Дамблдор мгновение рассматривал его сквозь стекла очков.
- Странность в том, Гарри, - мягко произнес он, что это, возможно, означало вовсе не тебя. Пророчество Сибиллы могло быть применимо к двум мальчикам-магам, которые оба были рождены в конце июля в том году, родители обоих состояли в Ордене Феникса, обе пары родителей трижды едва избежали Вольдеморта. Одним, конечно, был ты. Другим был Невилл Лонгботтом.
- Но тогда, но тогда, почему на пророчестве стояло мое имя, а не Невилла?
- Официальный документ был перемаркирован после, того, как на ребенка - тебя напал Вольдеморт - сказал Дамблдор. - Хранителю Зала Пророчества показалось естественным, что Вольдеморт старался убить именно тебя, потому что он знал, что именно ты был тем, кого имела в виду Сибилла.
- Тогда - это могу быть не я? - сказал Гарри.
- Боюсь, - произнес Дамблдор, так, как будто произнести каждое слово стоило ему больших усилий, - что нет никаких сомнений в том, что это ты.
- Но Вы сказали, что Невилл тоже родился в конце июля, и его мама и папа...