– Стало быть, убегаем?
Гарри оглянулся. С портрета, небрежно прислонясь к раме, на него с насмешливым любопытством глядел Финей Нигеллий.
– Нет, не убегаем, – коротко ответил Гарри и потащил сундук дальше.
– Мне казалось, – Финей Нигеллий любовно огладил острую бородку, – что в колледж «Гриффиндор» зачисляют храбрецов? Однако, как я вижу, тебе место в моем колледже. Мы, слизеринцы, бесспорно храбры – но не глупы. И, если выбор есть, прежде всего спасаем свою шкуру.
– Я спасаю вовсе не свою шкуру, – холодно отрезал Гарри и, с трудом одолев особенно бугристый участок траченного молью ковра, подтащил сундук к самой двери.
– А, понимаю, – проговорил Финей Нигеллий, не переставая поглаживать бородку, – это не трусливый побег, но игра в благородство.
Гарри решил не реагировать. Он уже взялся за дверную ручку, когда Финей Нигеллий лениво процедил:
– У меня для тебя сообщение от Альбуса Думбльдора.
Гарри круто обернулся:
– Какое?
– «Оставайся на месте».
– А я и не двигаюсь, – не отнимая руки от двери, сказал Гарри. – Так что за сообщение?
– Я только что его передал, тупица, – любезно ответил Финей Нигеллий. – Думбльдор велит тебе: «Оставайся на месте».
– Почему?! – выпустив сундук, закричал Гарри. – Зачем ему, чтобы я здесь оставался? Что еще он сказал?
– Больше ничего. – Финей Нигеллий поднял тонкую черную бровь, словно удивляясь дерзости Гарри.
В Гарри поднялся гнев – словно змея из высокой травы. Он страшно устал, он совершенно запутался; за какие-то полсуток ему довелось пережить отчаяние, облегчение, снова отчаяние, а Думбльдор по-прежнему не желает с ним разговаривать!
– Значит, вот как?! – выкрикнул он. – «Оставайся на месте»? Когда на меня напали дементоры, все тоже только это и говорили! Сиди тихо, Гарри, пока взрослые все уладят! Тебе, конечно, мы ничего объяснять не будем, твои крошечные мозги не в состоянии это переварить!
– Знаешь, – чтобы перекричать Гарри, Финею пришлось повысить голос, – именно поэтому я ненавидел учительствовать! Молодежь всегда так всецело уверена в своей правоте! А не приходило ли в твою глупую голову, несчастный ты самоуверенный задавака, что у директора школы «Хогварц» имеются очень веские основания не посвящать тебя во все свои планы? Ты так увлеченно переживаешь из-за всеобщей бесчеловечности, но ни на секунду не задумался, что до сих пор, слушаясь Думбльдора, ни разу не попадал в беду. Ты, как все молодые люди, убежден, что лишь ты один наделен способностью думать и чувствовать, ты один умеешь распознать опасность или проникнуть в планы Черного Лорда…
– Значит, это правда? Он что-то планирует, и это связано со мной? – перебил Гарри.
– Разве я это сказал? – обронил Финей Нигеллий, рассматривая свои шелковые перчатки. – А теперь прошу меня извинить. Есть занятия и поинтереснее, нежели выслушивать глупости неблагодарных подростков… Приятного тебе дня.
И он изящно удалился за раму.
– Ну и катись! – заорал Гарри на пустой холст. – И передай Думбльдору спасибо неизвестно за что!
Холст молчал. Гарри, кипя от злости, оттащил сундук к кровати и бросился лицом вниз на изъеденное молью покрывало. Он лежал с закрытыми глазами, не в силах пошевелиться; тело ломило от усталости, словно он прошел пешком много-много миль…
Невозможно представить, что всего сутки назад они с Чо Чан стояли под омелой… Как он устал… Но спать страшно… хотя непонятно, сколько он сможет бороться со сном… Думбльдор велел оставаться… наверно, это значит, что спать все-таки можно… но страшно… а если все повторится?
Он медленно проваливался в темноту…
В голове будто стояла кассета с фильмом, которая только и дожидалась, когда ее включат. Гарри опять шел вдоль шероховатых каменных стен пустынного коридора к черной двери… Вот, слева, поворот на лестницу вниз…
Гарри дошел до черной двери, но никак не мог ее открыть… Он стоял и смотрел на нее, отчаянно желая проникнуть внутрь… Там, за дверью, что-то очень-очень нужное и важное… Какая-то необыкновенная награда… Если бы только шрам перестал саднить… Тогда он сможет хорошенько все обдумать…
– Гарри, – откуда-то издалека позвал голос Рона, – мама говорит, ужин готов, но, если ты не хочешь, можешь не вставать, она тебе оставит.
Гарри открыл глаза, но Рон уже вышел.
Он боится быть со мной наедине, – пронеслось в голове у Гарри. – Что ж, естественно, после того, что сказал Хмури.
Теперь все знают, чтó у него внутри, и, наверно, никто не хочет, чтобы он здесь оставался…