– Как провел Рождество, хорошо? – спросила Чо.
– Неплохо, – ответил Гарри.
– А я – довольно тихо, – проговорила Чо. Почему-то она смущалась. – Слушай… видел объявление? На следующий месяц назначен Хогсмед.
– Что? А. Нет, я еще не видел доску.
– На День святого Валентина…
– Понятно, – отозвался Гарри, недоумевая, зачем она это говорит. – Ты, наверное, хочешь…
– Только если ты тоже хочешь, – с надеждой ответила она.
Гарри вытаращился. Он хотел сказать: «Ты, наверное, хочешь узнать, когда собрание Д. А.?», и ее ответ поставил его в тупик.
– Я… э-э… – промямлил он.
– Ой, не хочешь, и ладно, – с убитым видом произнесла Чо. – Ничего страшного. Тогда… пока.
И она пошла прочь. Гарри стоял и смотрел ей вслед, лихорадочно соображая, в чем дело. Наконец в мозгу что-то щелкнуло и встало на место.
– Чо! Эй! ЧО!
Он побежал за ней и догнал уже на середине мраморной лестницы.
– Э-э… Хочешь пойти со мной в Хогсмед на Валентинов день?
– О-о-о! Конечно! – просияла Чо, густо покраснев.
– Хорошо… тогда… договорились, – сказал Гарри и, решив, что день в конечном итоге не пропал даром, буквально поскакал в библиотеку, чтобы до послеобеденных занятий застать Рона и Гермиону.
Впрочем, к шести вечера даже успешно назначенное свидание с Чо уже не облегчало его страданий, которые с каждым шагом к кабинету Злея становились все ужаснее.
Гарри немного постоял перед дверью, думая о том, как хорошо было бы сейчас оказаться… да, собственно, где угодно; затем глубоко вдохнул, постучал и вошел.
В помещении царил сумрак. На стенах висели полки, заставленные сотнями стеклянных банок, где в разноцветных жидкостях плавали скользкие куски животных и растений. В углу стоял шкаф с ингредиентами для зелий, в краже которых Злей когда-то – не без оснований – обвинил Гарри. Но сейчас внимание Гарри привлек письменный стол: там, в круге света свечи, стояла пустая каменная чаша, покрытая старинными рунами и символами. Гарри сразу ее узнал – это был Думбльдоров дубльдум. Зачем он здесь? Размышляя, Гарри так и подскочил, когда из темноты раздался голос Злея:
– Закрой за собой дверь, Поттер.
Гарри, с неприятным ощущением, будто сам себя запирает в тюрьму, выполнил приказ. Злей вышел на свет и молча показал на стул рядом с письменным столом. Гарри сел. Злей тоже сел и холодным, немигающим взглядом уставился на Гарри. Его глаза источали неприязнь.
– Итак, Поттер, тебе известно, для чего мы здесь, – промолвил он. – Директор просил научить тебя окклуменции. Смею лишь надеяться, что к этой дисциплине ты окажешься способнее, чем к зельеделию.
– Да, – коротко ответил Гарри.
– Это, конечно, не обычный урок, Поттер, – продолжал Злей, зловеще сузив глаза, – но я тем не менее твой учитель, и, следовательно, ты обязан называть меня «сэр» либо «профессор».
– Да… сэр, – сказал Гарри.
– К делу. Окклуменция. Как я говорил в доме твоего дражайшего крестного, это область магии, изучающая способы защиты сознания от постороннего влияния и проникновения извне.
– А почему Думбльдор думает, что мне это нужно, сэр? – Гарри посмотрел Злею прямо в глаза. Интересно, ответит?
Злей, не сводя глаз с Гарри, помолчал, а потом презрительно бросил:
– Полагаю, даже ты, Поттер, мог бы догадаться? Черный Лорд – мастер легилименции…
– А это что такое? Сэр?
– Умение извлекать мысли и воспоминания из чужого сознания…
– Он умеет читать мысли? – перебил Гарри. Подтверждались его худшие опасения.
– Как ты примитивен, Поттер, – сверкнул глазами Злей. – В тебе нет тонкости. Этот недостаток среди прочих и мешает тебе достичь хотя бы наималейших успехов в зельеделии.
Злей сделал паузу, очевидно наслаждаясь унижением Гарри, а затем продолжил:
– «Чтение мыслей» – мугловое понятие. Сознание – не книга, которую можно открывать и листать на досуге. А мысли – не надписи на стенках черепа, доступные взгляду незваного пришельца. Сознание, Поттер, есть сложная, многослойная структура – не у всех, разумеется, но у большинства. – Он усмехнулся. – Однако, те, кто овладел искусством легилименции, способны при определенных условиях проникать в сознание жертвы и расшифровывать содержимое. Так, скажем, Черный Лорд почти всегда может распознать ложь. Но мастера окклуменции умеют блокировать чувства и воспоминания, изобличающие ложь, и могут говорить ему неправду, не опасаясь разоблачения.
Вопреки словам Злея Гарри остался при убеждении, что легилименция – не что иное, как чтение мыслей, и это ему ужасно не понравилось.