– Что? – хором спросили Гарри и Рон.
Вместо ответа Гермиона положила газету на стол и ткнула пальцем. С черно-белых фотографий смотрели девять колдунов и одна ведьма. Одни молча ухмылялись, другие вызывающе барабанили пальцами по рамкам. Каждое фото сопровождалось подписью – имя, фамилия и преступление, послужившее причиной заключения в Азкабан.
«Антонин Долохов, – с фотографии нагло пялился человек с длинным бледным лицом и кривой усмешкой, – осужден за зверское убийство Гидеона и Фабиана Пруиттов».
«Огастэс Гадвуд, – рябой мужчина с сальными волосами со скукой во взоре привалился к рамке своей фотографии, – осужден за передачу Тому-Кто-Не-Должен-Быть-Помянут секретной информации из министерства магии».
Но взгляд Гарри поневоле привлекла фотография внизу страницы. Эту женщину с черными, длинными, свалявшимися волосами он видел и в другом обличье – эффектной, с гладкой блестящей прической. Она пристально смотрела на Гарри из-под тяжелых век, и на тонких губах играла надменная, презрительная улыбка. Как и Сириус, она сохранила следы прежней привлекательности, но все же – видимо, из-за Азкабана – красота ее была утрачена безвозвратно.
«Беллатрикс Лестранж, осуждена за применение пыток к Фрэнку и Алисе Лонгботтом, что привело к необратимой потере ими дееспособности».
Гермиона ткнула Гарри в бок и показала на заголовок, который Гарри, чье внимание полностью поглотила Беллатрикс, прочитать не успел.
– Блэк?! – громко воскликнул Гарри. – Не?..
– Тише! – испуганно шикнула Гермиона. – Не кричи – читай про себя!
Вчера поздно вечером министерство магии объявило, что из Азкабана совершен массовый побег.
Министр магии Корнелиус Фудж принял репортеров в личном кабинете, где и подтвердил, что несколькими часами ранее из тюремного блока строгого режима бежали десять заключенных. Фудж сообщил также, что уже уведомил премьер-министра муглов о том, насколько опасны данные преступники.
«К несчастью, мы с вами вновь оказались в той же ситуации, что и два с половиной года назад, после побега маньяка-убийцы Сириуса Блэка, – сказал Фудж. – И нам кажется, что оба происшествия связаны между собой. Столь массовый побег невозможен без пособничества извне, и, по-видимому, помощь была оказана не кем иным, как Блэком, первым заключенным, которому удалось бежать из Азкабана. Мы считаем, что Блэк выступил идейным вдохновителем и лидером беглецов, в числе которых находится и его двоюродная сестра Беллатрикс Лестранж. Со своей стороны мы делаем все возможное, чтобы выследить и поймать мерзавцев, и убедительно просим колдовскую общественность проявлять бдительность и ни при каких обстоятельствах не вступать в контакт с вышеозначенными преступниками».
– Вот тебе и пожалуйста, Гарри, – в ужасе прошептал Рон. – Потому-то вчера вечером он и был счастлив.
– Вот что это, а? – злобно выпалил Гарри. – Фудж хочет повесить побег на Сириуса?
– А что ему остается? – с горечью бросила Гермиона. – Не может же он сказать: «Господа, вы будете смеяться, но случилось то, о чем предупреждал Думбльдор: азкабанские стражники перешли на сторону лорда Вольдеморта…» – хватит ойкать, Рон! – «…и самые верные его приспешники бежали». Что же он, зря целых полгода всех убеждал, что вы с Думбльдором – закоренелые вруны?
Гермиона рывком раскрыла газету и стала читать статью на следующей полосе. Гарри бесцельно водил глазами по Большому залу. Он не мог понять, почему никто не мечется в испуге, не обсуждает страшную новость. Впрочем, кроме Гермионы газету выписывают очень немногие; никто пока не знает, что воинство Вольдеморта пополнилось десятью сторонниками, поэтому, естественно, болтают себе о домашних заданиях, о квидише, о всякой ерунде.
Гарри поглядел на учительский стол. Там дело обстояло иначе. Думбльдор и профессор Макгонаголл с траурными лицами очень серьезно что-то обсуждали; профессор Спарж читала, прислонив «Оракул» к бутылке с кетчупом, и не замечала, что с ложки, так и не донесенной до рта, прямо ей на колени капает желток. Профессор Кхембридж сидела в дальнем конце стола, уткнувшись в миску с овсяной кашей, и – редкий случай – не шныряла глазами по залу. Сегодня хулиганы ее не интересовали. Она мрачно глотала еду и поминутно бросала злобные взгляды на Думбльдора и Макгонаголл, с головой ушедших в напряженную беседу.
– Ой нет… – не отрываясь от газеты, вдруг сказала Гермиона.