Это придумали обычные невежды, которые судят о гигантах по внешности.
Такое отношение к ним нужно прекратить...- Брось,
Гермиона, смотри, как бы не вышло у тебя то же, что и домовыми эльфами, - Гарри ласково потрепал Сириуса по загривку.
- Гиганты сами могут за себя постоять.
- Как и гоблины, - прошептала Гермиона.
- Интересно, как их можно...- Гермиона! - замахал руками Рон.
- Хватит! Давай лучше о чем-нибудь другом поговорим.
Знаете, я так соскучился по Фреду и Джорджу.
Мне так не хватает их шуток в последнее время...- Не увиливай от разговора, - прорычала Гермиона.
- Кстати, Гарри, ты собираешься писать письмо сэру Томасу? - М-м-м, ну, я об этом подумывал, - промычал Гарри.
По правде говоря, он ужасно хотел забыть обо всем этом, чтобы не нагружать себя еще и чужими проблемами.
От этой мысли ему стало стыдно.
Бедняга Почти Безголовый Ник! - Подумывал! - воскликнула Гермиона.
- Сейчас же давайте напишем, вот у меня и пергамент с собой, - Она торопливо вытаскивала листок из кармана.
- Гермиона, ну давай позже, а? - взмолился Гарри.
- Я только хотел предложить сходить к Хагриду.
- Чайку у него попьем! - подхватил Рон.
- Сириуса с Клыком познакомим! - Никаких отговорок, - железная леди по имени Гермиона Грэйнджер сунула разглаженный клочок пергамента прямо под нос Гарри.
- Или сейчас напишем, или вас потом не заставишь! Пришлось писать, ничего не поделаешь.
Пока Сириус скучал на подоконнике, ребята сочиняли выспреннюю эпистолу тауэрскому привидению, ссорясь из-за каждой фразы.
После часа упорных трудов они скептически оглядели свое творение:
Уважаемый сэр Томас Мор! Пишут Вам Гарри Поттер, Рон Уизли и Гермиона Грэйнджер, ну, помните, нас с Вами познакомила очаровательная мисс Валери Эвергрин (эпитет "очаровательная" добавили по настоянию Рона), вы ее еще называли "малюткой" (эту фразу вписали по требованию Гермионы).
Сэр Томас, нам срочно требуется Ваша помощь.
Даже не нам, а нашему старому приятелю, сэру Николасу Де Мимси Порпиньону, одному из призраков Хогвартса, нашей школы.
Бедняга Ник больше пятисот лет назад пережил такое же ужасное происшествие, как и Вы, прежде чем перейти в мир иной - потерял голову, да так неудачно, что она частично, - совсем-совсем частично! - осталась на его плечах, оставив его без малейшей надежды на вступление в Безголовую Братию.
Несчастный Ник от этого страдает не одно столетие, а за последние пару лет он почти почернел от горя ("Помните", - убежденно заметил Гарри, - "что случилось с Ником, когда на него напал василиск? Так что мы ни чуточки не соврем!").
Нам ужасно жаль Ника, и мы думаем, что только Вы, такой удивительно мудрый человек и блестящий ученый (нам мисс Эвергрин все-все про Вас рассказывала!), сумеете войти в его положение.
Не могли бы Вы помочь ему, сэр Томас? Мисс Эвергрин присоединяется к нашей просьбе и желает Вам доброго здоровья.
- Неплохо, - заметила Гермиона, перечитывая письмо и решительно вымарывая вторую часть последней фразы.
- Теперь давайте подпишемся.
Она подмахнула пером слова с уважением, искренне Ваши, и вся троица старательно расписалась: Гарри, Рон и Гермиона.
- Надо было, конечно, спросить сначала совета у мисс Эвергрин, - нерешительно заметил Рон.
- А то как мы теперь распишемся за нее? - Не сомневаюсь, что мисс Эвергрин была бы только за то, чтобы бедняжка Ник, наконец, получил немного счастья в своей невеселой жизни, - возразил Гарри.
- А письмо от нас, а не от мисс Эвергрин, поэтому ее подпись вовсе не обязательна.
- Ладно, теперь можно накладывать заклятие Прозрачности и посылать, - Гермиона скатала пергамент и перевязала его ниткой из шарфика Рона.
- Погоди, - остановил ее Гарри.
- Давайте сперва привяжем письмо к лапке совы, а то потом не сможем прикрепить его из-за того, что оно станет прозрачным.
- Дельная мысль! - кивнула Гермиона.
Они отправились в совяльню.
Там на жердочках сидело десятка три птиц, но все это были обычные школьные совы.
Ученики еще не приехали, поэтому большинство гнезд в совяльне пустовало.
Только два пушистых комка радостно заухали и спикировали на плечи ребят: Хедвига - к Гарри, Свинринстель - к Рону.
Гарри с нежностью пощекотал белую шею Хедвиги, и она ласково ущипнула его за ухо.
Пока они таким образом выражали свое восхищение друг другом, Рон уже привязывал письмо к лапе отчаянно пищащего от восторга совенка.
Впрочем, Свин уже не был совенком.
Детский пух с него почти сошел, и появились красивые шоколадно-бежевые перья.
Но из-за того, что кое-где на нем еще трепыхался детский пушок, из которого торчали новые остья, Свин выглядел особенно взлохмаченным.