Гарри представил себе выражение лица Гермионы, доведись ей услышать о подобном, и решил ничего ей не рассказывать.
— Это Гарри, — проговорил Дивангард, разливая содержимое второй бутылки по двум кружкам, — …а это мне. Ну-с, — он высоко поднял кружку, — за Арагога.
— За Арагога, — хором повторили Гарри и Огрид.
Дивангард и Огрид сразу выпили много. Но Гарри, направляемый фортуной фортунатум, знал, что не должен пить, поэтому только притворился, будто сделал глоток, и поставил кружку на стол.
— Я знал его еще яйцом, — печально вымолвил Огрид. — А когда он вылупился, был вот такусенький крошка. Не больше пекинеса.
— Прелесть, — сказал Дивангард.
— Я держал его в шкафу в школе, пока… ну…
Огрида потемнел лицом, и Гарри знал почему: в свое время из-за интриг Тома Реддля Огрида обвинили в том, что он открыл Комнату Секретов, и вышвырнули из школы. Но Дивангард, казалось, ничего не слышал; он смотрел на потолок, откуда свисали медные сковородки и длинный пук ослепительно-белых, шелковистых волос.
— Неужто шерсть единорога?
— А-а, да, — равнодушно бросил Огрид. — Все время ее собираю, они, понимаете, цепляются хвостами за ветки и всякое такое прочее в лесу…
— Но, мой дорогой друг, знаете ли вы, насколько это ценно?
— Я ее пускаю на бинты, перевязываю раненных зверей, — пожал плечами Огрид. — Она страсть какая целебная… очень сильное средство, понимаете.
Дивангард отпил еще из своей кружки, теперь уже очень внимательно осматривая хижину, выискивая, как понял Гарри, другие сокровища, которые можно обратить в запасы меда из дубовых бочек, ананасовые цукаты и бархатные смокинги. Он заново наполнил кружки, Огрида и свою, и принялся расспрашивать, кто еще обитает сейчас в лесу, поражаясь, как это Огрид успевает за всем следить. Тот, расслабившись от вина и лестного внимания, перестал промокать глаза и с радостью пустился в длинные рассуждения о разведении лечурок.
Тут фортуна фортунатум слегка подтолкнула Гарри, и он заметил, что запасы спиртного, принесенного Дивангардом, быстро подходят к концу. Гарри еще ни разу не накладывал доливальное заклятье невербально, но сегодня смешно было и подумать о неудаче. И действительно, Гарри лишь ухмыльнулся, когда, незаметно для Огрида и Дивангарда (они обменивались историями про нелегальные сделки с яйцами драконов), указал под столом палочкой на пустеющие бутылки, и те немедленно заново наполнились вином.
Спустя час или около того, Огрид и Дивангард начали провозглашать всякие несуразные тосты: за «Хогварц», за Думбльдора, за эльфийское вино, за…
— Гарри Поттера! — взревел Огрид, опрокидывая в рот четырнадцатую кружку и проливая часть вина на подбородок.
— Точно, точно, — невнятно выкрикнул Дивангард, — За Парри Готтера, избранного мальчика, который… или… ну… что-то в этом духе, — промямлил он и тоже осушил свою кружку.
Вслед за тем Огрид опять впал в слезливость и всучил Дивангарду хвост единорога. Тот стал запихивать его в карман с криками:
— За дружбу! За щедрость! За десять галлеонов волосок!
Еще чуть позже Огрид и Дивангард уселись рядышком, обнялись и принялись распевать длинную печальную песню о смерти колдуна Одо.
— А-а-а-а, самые лучшие умирают молодыми, — пробормотал Огрид, у которого глаза немного съехали к носу, и уронил голову на руки. Дивангард продолжал руладить. — Мой папаша, к примеру… или твои мамка с папкой, Гарри…
Крупные слезы поползли из морщинистых глаз Огрида; он схватил Гарри за руку и сильно потряс ее.
— …лучше колдунов я не знал… ужас… ужас…
Дивангард жалобно голосил:
— …ужас, — в последний раз шумно вздохнул Огрид. Его большая лохматая голова скатилась набок, и он громко захрапел.
— Извиняюсь, — икнув, сказал Дивангард. — Убейте, не могу вытянуть мотив.
— Огрид говорил не о вашем пении, — тихо объяснил Гарри. — А о смерти моих родителей.
— О, — воскликнул Дивангард, подавляя сильную отрыжку. — Ой, мама… Да, это… действительно ужас. Ужас… ужас…
Он явно не знал, что еще сказать, и удовольствовался тем, что заново наполнил кружки.
— Полагаю, ты… ничего не помнишь, Гарри? — неловко поинтересовался он.
— Нет… мне же был всего год, — ответил Гарри, глядя на пламя свечей, колышущееся от храпа Огрида. — Но теперь я знаю довольно много из того, что тогда произшло. Папа умер первым, вы знали?