— Она гораздо приятнее Хлорки, — заявила Джинни.
— И гораздо умнее, она же аврор! — поддержала Гермиона.
— Флер тоже не дура, она участвовала в Тремудром Турнире, — сказал Гарри.
— И этот туда же! — отчаянно всплеснула руками Гермиона.
— Тебе нравится, как она говорит: «Харри», да? — съязвила Джинни.
— Нет, — принялся оправдываться Гарри, давно пожалев о том, что вмешался, — я всего-навсего имел в виду, что Хлорка… то есть, Флер…
— В общем, я бы предпочла Бомс, — перебила Джинни. — С ней, по крайней мере, весело.
— В последнее время не очень, — возразил Рон. — Сколько ее ни вижу, она точь-в-точь как Меланхольная Миртл.
— Это несправедливо, — одернула Гермиона. — Она еще не пришла в себя после… сам понимаешь… он был ее двоюродным братом!
У Гарри оборвалось сердце. Вот и до Сириуса добрались. Гарри схватил вилку и принялся сосредоточенно набивать рот омлетом, рассчитывая таким образом избежать участия в разговоре.
— Бомс и Сириус были едва знакомы! — закричал Рон. — Сириус почти всю ее жизнь просидел в Азкабане, а до этого их семьи даже не встречались…
— Неважно, — отрезала Гермиона. — Она считает, что он погиб по ее вине!
— Откуда она это взяла? — против собственной воли спросил Гарри.
— Она дралась с Беллатрикс Лестранг, помнишь? И, наверное, думает, что если бы эту гадину удалось прикончить, Беллатрикс не убила бы Сириуса.
— Глупости, — сказал Рон.
— Тех, кто выжил, всегда терзает чувство вины, — изрекла Гермиона. — Я знаю, Люпин пытался с ней разговаривать, но она по-прежнему очень подавлена. У нее даже начались проблемы с метаморфизмом!
— С чем?
— Она больше не может менять внешность, как раньше, — объяснила Гермиона. — Наверное, из-за шока.
— Я и не знал, что такое бывает, — удивился Гарри.
— Я тоже, — кивнула Гермиона, — но, видимо, при настоящей депрессии…
Дверь снова открылась. Миссис Уэсли просунула голову в комнату.
— Джинни, — прошептала она, — иди скорее вниз и помоги мне с обедом.
— Я же разговариваю! — возмутилась Джинни.
— Быстро! — прикрикнула миссис Уэсли и скрылась.
— Лишь бы не оставаться наедине с Хлоркой! — проворчала Джинни, откинула за спину длинные рыжие волосы, по-балетному развела руки в стороны и, удачно подражая Флер, горделиво уплыла из комнаты.
— А вы, красавцы, тоже не задерживайтесь, — сказала она уже на выходе.
Гарри решил воспользоваться наступившей тишиной, чтобы доесть завтрак. Гермиона рассматривала картонные ящики, но украдкой поглядывала на Гарри. Рон взял с подноса тост и принялся жевать, не отрывая меланхолического взора от двери.
— Что это? — спросила через некоторое время Гермиона, взяв в руки нечто напоминающее миниатюрный телескоп.
— Не знаю, — пожал плечами Рон, — но раз Фред с Джорджем это не взяли, то оно, наверное, недоделано, так что поосторожнее.
— Твоя мама говорила, что у них все хорошо, — вспомнил Гарри. — Что у них деловая хватка.
— Это еще слабо сказано, — заявил Рон. — Они прямо купаются в галлеонах! Мне так хочется посмотреть на их магазин, дождаться не могу! Мы еще не были на Диагон-аллее: мама считает, что для дополнительной защиты нужен папа, а он очень занят на работе. Поскорее бы.
— А что Перси? — полюбопытствовал Гарри. Третий по старшинству брат Уэсли не общался с семьей. — Помирился с родителями?
— Не-а, — мотнул головой Рон.
— Он же теперь знает, что твой отец был прав насчет Вольдеморта…
— Думбльдор говорит, что люди легче прощают ошибки, чем правоту, — сказала Гермиона. — Я слышала, Рон, как он говорил это твоей маме.
— Заумная фразочка, вполне в стиле Думбльдора, — отреагировал Рон.
— Он хочет заниматься со мной индивидуально, — кстати упомянул Гарри.
Рон поперхнулся, а Гермиона ахнула.
— И ты молчал! — воскликнул Рон.
— Я только что вспомнил, — честно признался Гарри. — Он сказал об этом вчера ночью в вашем сарае для метел.
— Ух ты!… Занятия с Думбльдором, — потрясенно пролепетал Рон. — Интересно, а почему он…?
Рон осекся. Гарри заметил, что они с Гермионой переглянулись. Гарри отложил нож и вилку. Он всего-навсего сидел в постели, но сердце колотилось как бешеное. Думбльдор советовал им рассказать… так почему бы не сейчас? Гарри уставился на вилку, ярко блестевшую на солнце, и заговорил:
— Не знаю точно, чему он собирается меня учить, но думаю, что это из-за пророчества.