Теперь оставалась лишь внушительная стопка газет на столе возле клетки его полярной совы Хедвиги: их число в точности соответствовало количеству дней, проведённых Гарри на Прайвет Драйв этим летом.
Мальчик поднялся на ноги, потянулся и направился к письменному столу. Хедвига сидела неподвижно, не обращая никакого внимания на своего хозяина, бросающего после пролистывания газеты одну за другой в мусорное ведро. Сова спала, а, может быть, только притворялась спящей — она сердилась на Гарри за то, что тот ограничивал время, проводимое ею на воле.
Добравшись до самых последних газет в кипе, Гарри стал внимательно перечитывать их заголовки, пытаясь разыскать номер, который пришёл вскоре после того, как он вернулся на Прайвет Драйв в начале лета. Гарри помнил, что на первой странице была упомянута преподавательница маггловедения Черити Бербейдж, ушедшая в отставку. Наконец, он нашёл нужный номер, опустился на стул около письменного стола и, открыв десятую страницу, начал читать статью, которую искал.
Эльфиас Додж
Я познакомился с Альбусом Дамблдором в возрасте одиннадцати лет, первого сентября, когда мы оба поступили в Хогвартс на первый курс. Нет никаких сомнений в том, что причиной нашей взаимной симпатии стало товарищество по несчастью, так как мы оба ощущали себя изгоями. Дело в том, что незадолго до поступления в Хогвартс я переболел драконьей оспой, и, хотя к тому времени уже не представлял никакой опасности для окружающих, мое, в рытвинах, лицо и его зеленоватый цвет мало у кого вызывали желание познакомиться со мной. Что же касается Альбуса, то его преследовала дурная слава: всего за год до описываемых событий его отца по имени Персиваль обвинили в нападении на трех молодых магглов, причем это событие получило широкую огласку.
Альбус никогда не отрицал, что его отец, впоследствии погибший в Азкабане, действительно совершил вопиющее преступление. Напротив, когда я однажды набрался храбрости и спросил его, что он думает об этом, Альбус уверил меня, что его отец действительно виновен. Но впоследствии Дамблдор отказывался обсуждать это грустное событие, хотя многие пытались разговорить его на эту тему. Некоторые даже были склонны одобрять злодеяния отца Альбуса, полагая, что сам Альбус так же ненавидит магглов, как и они. Ошибиться сильнее, наверное, было невозможно, поскольку всякий, кто знал Альбуса, подтвердил бы, что тот никогда не проявлял ни малейшей антипатии к магглам. Наоборот, в последующие годы, из-за своего стремления оказывать магглам всяческую поддержку, он нажил себе массу врагов.
Однако всего через несколько месяцев слава самого Альбуса стала затмевать печальную известность его отца. К концу первого года обучения он уже был известен не как сын магглоненавистника, а как, ни много ни мало, самый блестящий студент, когда-либо учившийся в школе. Те из нас, кто имел счастье причислять себя к его друзьям, не упускали возможности следовать его примеру, не говоря уже о том, что мы всегда могли рассчитывать на его помощь и поддержку, на которые он всегда был щедр. Спустя годы, он как-то признался мне, что уже тогда точно знал: самое большое удовольствие в жизни — это учить людей.
Альбус не только завоевал все возможные школьные награды, но и довольно скоро вступил в переписку со многими выдающимися магами, среди которых были и такие, как знаменитый алхимик Николас Фламель, создавший философский камень, прославленная колдунья Батильда Бэгшот, специализирующаяся на изучении истории магии, а также Адальберт Воффлинг, изучающий теорию магии. Некоторые из работ Дамблдора были опубликованы в научных изданиях, таких как «Трансфигурация сегодня», «Занятия по заклинаниям» и «Практическое зельеварение», а впоследствии его избранные работы были включены в школьную программу. Карьера Дамблдора обещала быть столь блестящей, что его назначение на пост министра магии было лишь вопросом времени. И, хотя в последующие годы ему часто пророчили, что он в шаге от занятия этой должности, всё же Альбус был весьма далёк от чиновничьих амбиций.