— Дамблдор…
— Забудь Дамблдора. Это мой выбор и ничей другой. Я хочу знать, зачем ему Грегорович.
— Кто?
— Изготовитель палочек, причем иностранец, — сказал Гарри. — Он делал палочку Краму, и Крам отзывался о нём блестяще.
— Но, как ты говоришь, — произнёс Рон, — Волдеморт добрался до Олливандера и запер его где-то. Если у него уже есть производитель палочек, зачем понадобился ещё один?
— Может быть, он согласен с Крамом, может, он считает, Грегорович лучше… или он думает, будто Грегорович сможет объяснить, что сделала моя палочка, когда он преследовал меня. Олливандер этого не знал.
Гарри мельком взглянул в разбитое грязное зеркало и увидел, как Рон и Гермиона за его спиной обмениваются скептическими взглядами.
— Гарри, ты снова и снова говоришь о том, что твоя палочка сделала, — сказала Гермиона. — Но это сделал ты! Почему ты так настойчиво не признаёшь своё могущество?
— Потому что я знаю! Это был не я! И это же знает Волдеморт, Гермиона! Мы оба знаем, что, в действительности, произошло!
Они взглянули друг на друга. Гарри видел, что не убедил Гермиону и что она выстраивает контрдоводы против его теории насчёт палочки, а также против факта соединения с сознанием Волдеморта. Тут, к его счастью, вмешался Рон.
— Брось это, — посоветовал он девушке. — Это его дело. И если мы собираемся завтра в Министерство, тебе не кажется, что мы должны обсудить наш план?
Неохотно Гермиона всё же оставила тему, хотя Гарри был абсолютно уверен, что при первой возможности она снова накинется на него. Они вернулись на кухню в цокольном этаже, где Кричер подал им стью, мясо с овощами и пирог с патокой.
В свои постели этим вечером они отправились поздно, проведя долгие часы за бесконечным повторением своего плана, до тех пор, пока каждый из них не мог процитировать его слово в слово. Гарри, спавший теперь в комнате Сириуса, лёг в постель, направив свет своей палочки на старую фотографию своего отца, Сириуса, Люпина и Петтигрю, и ещё десять минут бормотал план себе под нос. Однако, когда он погасил свою палочку, то думал не о Многосущном зелье, рвотных пастилках или тёмно-синих мантиях отдела Магического Обслуживания — он думал о Грегоровиче, производителе палочек, и его шансах остаться ненайденным, когда Волдеморт с таким упорством его ищет.
Рассвет наступил неожиданно быстро.
— Ужасно выглядишь, — поприветствовал Рон Гарри, войдя в комнату, чтобы его разбудить.
— Это ненадолго, — зевнул Гарри.
Гермиону они обнаружили внизу, на кухне. Кричер уже подал ей кофе и горячий рулет, на лице у неё было то самое слегка маниакальное выражение, которое у Гарри ассоциировалось с экзаменами.
— Мантии, — сказала она, отметив их присутствие нервным кивком и продолжив рыться в своей сумке, — Многосущное зелье, плащ-невидимка, отвлекающие детонаторы… вам обоим стоит взять парочку на всякий случай… рвотные пастилки, конфетки «Кровь-из-носу», удлинители ушей…
Они проглотили свои завтраки и направились вверх по лестнице. Кричер на прощание поклонился им и пообещал приготовить к их возвращению пирог с говядиной и печенью.
— Да здравствует он, — с симпатией произнёс Рон, — и только подумать, я ведь привык фантазировать, как отрезаю ему голову и прибиваю её к стене…
На первую ступеньку они вышли со всей осторожностью. Оттуда они могли видеть двух пожирателей смерти с опухшими глазами, следивших за домом с туманной площади. Гермиона сначала дезаппарировала с Роном, потом вернулась за Гарри.
После привычного короткого приступа полуудушья и темноты Гарри обнаружил себя стоящим на узкой аллее, где планировалось привести в действие первую часть их плана. Там было довольно пусто, если не считать пары больших контейнеров. Первые министерские работники обычно появлялись здесь не раньше восьми часов.
— Так, — произнесла Гермиона, взглянув на свои часы, — она должна быть здесь примерно через пять минут. Когда я оглушу её…
— Гермиона, мы знаем, — серьёзно сказал Рон. — Я полагал, что мы должны открыть дверь до того, как она появится.
Гермиона взвизгнула:
— Чуть не забыла! Назад…
Она направила свою палочку на запертую висячим замком и обильно украшенную граффити пожарную дверь позади них, которая с грохотом распахнулась. Тёмный коридор за ней вёл, как они знали по своим осторожным разведывательным вылазкам, в пустой театр. Гермиона потянула дверь на себя — и та вновь стала выглядеть закрытой.